Дождевик
Шрифт:
– Боже!
Из-за отворившейся двери в меня чуть не влетела мама. Её грудь запружинила, как желе, выпавшее из упаковки в тарелку. Она не ожидала увидеть меня прямо перед собой и дёрнулась назад.
– Филипп… ты напугал меня… ужасно.
– Она отдышалась. – Почему ты сидишь тут? Все уже выехали, нас ждёт машина.
Она быстро огляделся меня с ног до головы.
– Фил, надо было надеть чёрный костюм, я специально оставила его у кровати. Я понимаю, что тебе не нравится чёрный, но это такая церемония, там не появляются в белом… – Она глянула на часы. – Ох, ладно, уже нет времени. Пошли в машину!
Я не успел до конца понять, что она говорила, ибо слова слетали с языка как бутерброд с тарелки. Также быстро, не успеешь поймать. Мама за руку повела меня на улицу и усадила в коричневый кожаный салон. Двери захлопнулись, и машина затряслась по гравийной дороге. Я обернулся и посмотрел на уменьшающийся по мере движения дом. «Забыл камень» – посетила
Дом бабушки находится в городке Херфорд, недалеко от Флотхер-стрит. В пяти минутах от него расположено кладбище Эрика-Фридхоф. Из разговора взрослых я узнал, что кладбище названо в честь одной девочки, которую звали Эрика Гольдлюк. Однажды она в сопровождении отца проходила по территории недавно появившегося кладбища и задумалась, чья же могила первой откроет путь в это царство смерти. В одна тысяча девятьсот четырнадцатом году в возрасте двенадцати лет она умерла (это случилось вскоре после её разговора с отцом) и стала первым покойником, который нашёл здесь приют своим костям. Удивительно, насколько тесно её мысли пересеклись с её судьбой.
Пока мы ожидали около входа, работники кладбища подготавливали место и гроб для проведения церемонии. Как оказалось (я этого не знал), место для захоронения было арендовано родителями через некоторое время после смерти бабушки. В Германии принят закон «Bestattungsgesetz», который устанавливает порядки и сроки в отношении похорон людей. В связи с этим место арендовали на двадцать лет, а после этого, по желанию, аренду можно будет продлить, иначе могила будет расчищена и на этом месте упокоится кто-то другой. На все приготовления, аренду и сами похороны было потрачено около восьмисот тысяч рублей, если переводить на российские деньги. Я молча наблюдал за входящими и выходящими через ворота людьми. А они без остановки глазели на мой белый как снег костюм, хотя я бы и не сказал, что как снег. Скорее что-то ближе к слоновой кости, я полагаю.
За входом на кладбище первыми нас встретили уютные деревянные скамьи с каркасом то ли из известняка, то ли из травертина, песчаная ухоженная дорога, приветливо расступившиеся ветви бука и красивые фиолетовые цветы рододендрона. Хранители костей и праха провели нас вдоль уютной аллеи к арендованному месту, где уже ожидал гроб и рядом с ним священник. Вырытая могила с установленной плитой из чёрного мрамора и выгравированными на ней инициалами и датами находилась на круглом участке земли около молодого саженца дуба. По одну сторону от нас пролегала аккуратно выстриженная живая изгородь, а по другую небольшая поляна, окружённая хвойными деревьями. Все люди, пришедшие чтобы проводить бабушку в последний путь, встали полукругом вокруг участка. Мы находились к нему ближе всех, поэтому я мог хорошо всё рассмотреть.
Сам гроб представлял собой шестигранный ящик из вишни, расширяющийся в начале и сужающийся к концу. Корпус гроба высокий и равномерный, а крышка, словно выступая над ним, конусом тянулась вверх. Убранство выполнено из стёганого атласа с вышитым по центру золотым крестом. Рядом, на земле лежал пышный каплевидный венок с белыми и синими цветами, и белой шёлковой лентой, аккуратно сложенной в бантик. Покойница смиренно лежала внутри, сложив руки на своей неподвижной груди. Её одели в длинное белое шёлковое платье, распустили хлипкие седые волосы, сколько смогло сохраниться за эти годы, а также надели фамильные украшения: серьги, кольца, брошь. Лицо бабушки показалось мне незнакомым, словно передо мной лежит совсем другой человек и это просто какая-то шутка. Её морщины ещё глубже впились в кожу и застыли, как будто их обмазали расплавленным воском. Скулы впали и съёжились, а глаза настолько обтянуло кожей с век, что можно было бы сказать, что сейчас они невольно выкатятся из собственных орбит, и прислуживающий смотритель кладбища побежит вставлять их обратно, дабы не портить церемонию, однако те выскользнут из его вспотевших пальцев и попрыгают по гробу, сползут по венку и прокатятся по дорожке прямо под ноги удивлённых гостей. В общем и целом, бабушка, которой ещё недавно было семьдесят семь лет, сейчас выглядела на все сто семь. Интересно, буду ли я выглядеть так же уныло к своим семидесяти годам, или… к смерти?
Священник, до сих пор хранивший молчание, заговорил на певучем немецком и держа открытой Библию, что-то зачитывал, хотя могу поспорить, его глаза в этот момент были закрыты. Я, конечно же, ничего не понимал, но оставалось просто стоять и слушать, как и немногим русскоговорящим собравшимся. Из немецкого я знал лишь несколько слов, которые порой слышал от родителей и от бабушки: ich bin heir, sie ist Frau Gaus, danke mein Freund, Grossmutter, an den Tisch!.. возможно, есть и другие, но пока на ум не приходят. Тем временем монолог священника превратился не в речь о похоронах, а в сборник смешных по звучанию слов. Я старался не акцентировать на них особого внимания, однако ещё бы чуть-чуть и мой неловкий смех оскорбил бы всю траурную церемонию…
Несколько ворон гаркнуло где-то меж елей и затормошило игольчатые ветви.
Я посмотрел на небо. Плотный строй туч начал окружать солнечный диск и спустя мгновения полностью спрятал его за своей чёрно-синей гущей. Хвойные деревья, среди которых недавно переговаривались вороны, вытянулись и стали ещё более пышными, чем раньше. Над ними пронёсся поток ветра, задев своим крылом макушки и заставил волной склониться ему вслед. Холодная тяжёлая капля плюхнулась мне на голову и скатилась сначала по лбу, затем до кончика носа и спрыгнула на землю. Ещё несколько капель упали на такое же холодное, как и они сами лицо бабушки. Одна приземлилась в уголок её глаза и потекла по щеке, так что показалось, словно она заплакала. Гроб накрыли крышкой. Открылись небеса. Дождь полил плотной стеной. Поочерёдно начали распускаться чёрные, тёмно-синие и графитовые серые зонты.
«Камень…»
Я услышал странный шёпот. Я мог бы сказать, что это шелест деревьев, перемешавшийся со стуком дождя о траву и полиэстер зонтов… однако он был каким-то нечистым. Зловещим. Я обернулся через плечо и всмотрелся в даль между стоявшими позади меня галантными пиджаками, скромными платьями и шапочками с вуалью. На небольшой полянке, расположенной неподалёку от входа, возле елей, стояло нечто чёрное, почти сливающееся с деревьями и тёмным горизонтом. Я бы поклялся, что это человек, вероятно, один из садовников или гробовщик. Однако силуэт стоял неподвижно, несмотря на удары дождя и толчки ветра. Наверное, это какая-то статуя… пытался убедить самого себя. Но нет, это определённо человек, но почему он просто стоит и смотрит. Следит, поглощает взглядом, как змея целиком проглатывает слона из книги Антуана де Сент-Экзюпери. И кажется сперва, что это обычная кожаная шляпа, но на самом деле безобидная вещь скрывает куда большее и страшное зло.
Вена запульсировала у моего виска. К каплям дождя на теле добавились капли пота. На мгновение почудилось, будто этот человек оказался прямо передо мной, так что я мог бы разглядеть его с ног до головы. Хотя и это оказалось невозможным. Силуэт оставался таким же тёмным и мрачным, не таким как пасмурное небо и чёрные тучи. Что-то в нём отвергало светлую тьму, но прятало под её видом ужасное создание. Я смог определить, что силуэт, вероятно, принадлежал мужчине средних лет. Довольно крупному. И, кажется, на него надет чёрный дождевик с широким капюшоном, закрывавшим всё его лицо. Небо ещё сильнее стянуло. На мгновение будто случилось затмение. Выключили свет. Я не увидел ничего дальше собственного носа. Даже звуки дождя стихли в этом сумраке. Где-то ударила молния и кладбище на секунды окатило светом. Я снова увидел ту же поляну, на которой стоял человек. Но теперь его там не было! Исчез… Вновь стемнело. В ушах громко застучало, отдавая в голову. Но то стучал не дождь, а собственное сердце, просящее выпустить его из-за решётки рёбер наружу. Сам не знаю, почему накатила такая паника, всё так сумбурно… Я ждал что же произойдёт дальше. Секунды в полной тьме казались минутами. Мысли затрепетали голубем в голове. Было ощущение, что мои ноги стали проваливаться в землю, что все находящиеся в почве корни выползли из-под коры и обвили их вместе с руками, лишая сопротивления и утягивая в глубокие сырые недры. Ещё немного и я скроюсь с головой в земле… меня похоронят вместо покойников! Горло перетянет жгучей крапивой, глаза съедят черви и личинки комаров с ближайшего озера, а горло заполонит землёй и из него прорастут деревья. Я вспомнил стрелку хронографа. Три, четыре, пять (эти секунды уже прошли) … шесть, семь. По ушам ударил гром и сквозь небесный занавес пробился свет, проявив происходившее вокруг меня. (Хронограф показал 7.64.) Я смотрел в ту же самую точку, где был силуэт. Место всё ещё пустовало. Может быть, он ушёл? Или мне показалось?
«Камень…»
Крх! Из-за спин гостей перед моими глазами вырос тот самый дождевик! Фигура, прятавшаяся в тени, выждала момент и застала меня врасплох. Её осветил пробившийся на землю луч солнца, именно сейчас незнакомец поднял свои руки-плащовки, и из-под рукавов обнажились бледные кисти, обтянутые по костям кожей и испещрённые морщинками и сине-зелёными венами. Длинные потрескавшиеся ногти (хотя я бы сказал «когти») завершали увиденную глазами картину, так что уже хотелось от неё отвернуться, но корни, наверное, обхватили мою голову также сильно, как и ноги. Руки человека, если его можно было так назвать, потянулись к его лицу. Он ухватился за края мокрого капюшона, словно хотел раздвинуть оконные занавески… вот… сейчас! Он раздвинет их, и я увижу там ужасную тварь, которая когтями распахнёт землю и унесёт меня вплоть до шестого круга ада!