Дождевые черви: 2161-2162
Шрифт:
– Так, давай только без предательств мне тут.
– А как я это сделаю, если костюм придется снять когда-то. Кстати, интересно, что сопровождающий назвал нас ровесниками, не заметил?
– Вообще нет, – Семит потер затылок. Что-то не так?
– Ну, вот подумай. Я, конечно, понимаю, что города они очень быстро отстраивают, но если они от центра начинали строиться, то и городов было совсем мало? Чем больше колец, тем больше секторов на каждом умещается. Это сколько же им нужно было лет, чтобы разогнаться?
– Ага…
– Они, наверное, поэтому и призраки пустошей,
– Ну, может, еще узнаем, что к чему! Конечно, строить они умеют, все отлажено и выверено до миллиметра, но полномасштабный город возвести до тридцати километров протяженностью, это сколько же усилий нужно и времени? Потом еще и заселить?! А смертность? Столько детей не нарожаешь, с какой скоростью они сектора возводят.
– Вот и я о том! Пойдем, кажется, сюда, – я указал пальцем на информационное табло с надписями и указанием пути движения. Подобными дисплеями усеяно все вокруг, на них отображаются данные о состоянии строительства, статистика населения, сведения о новых разработках, планах и чьих-то успехах на производстве или в любой другой области.
Часто на площадках на крышах зданий водружены монументы одних и тех же людей. Встречаются мозаики на стенах и яркие витражи, повторяющие узором неизвестные мне события. В некоторых случаях изображаемые личности объединены в одном изваянии из белого камня. Эти элементы искусства явно выделяются из общей консервативности.
Речь людей аккуратно построена, они движутся и разговаривают размеренно, на первый взгляд может показаться некая надменность, но она растворяется, когда наблюдаешь, как граждане выручают друг друга, помогая донести тяжелую ношу или поднимая оступившегося человека.
Дети радостно играют, бегают друг за другом по мягкой траве босиком. А мамаши в стороне о чем-то сплетничают, умиляясь игре их малышей периодически прикрывают ладонью красные губы, вытянутые в белоснежную улыбку.
У многих со лба спадает на правый глаз что-то прозрачное, тонкое, в форме прямоугольника, отдающего тусклым голубоватым светом. Подозреваю, что-то вроде такой же проекции в моей маске.
Одно странно: стариков я так и не увидел. Закралась мысль, что с пожилыми людьми тоже какие-то математические счеты.
Спустившись по лестнице под большим широким козырьком, на котором висит табличка с буквой «М», мы оказались на широкой освещенной платформе под землей. Яркое освещение приятно ложится на матовые ровные, как лист бумаги, стены и колонны, подпирающие высокие потолки.
Здесь так же много людей, как и на поверхности, так же много разных электронных стендов, непрерывно меняющих информацию. На одном из них отражается время прибытия составов. На схеме видно, что по этому кольцу движутся два состава, одновременно находящиеся на путях. Логично предположить опасность столкновения, но, думаю, их синхронизация доведена до ума.
– Интересно это все, да? – задал я вопрос Семиту.
Он несколько всполошился, кажется, я его даже напугал.
– Да.
– Ха-ха, знаю, о чем ты думал, – я похлопал его по плечу.
Двигаясь дальше по указателям, спустились еще на уровень ниже. Теперь мы на платформе осевого маршрута. Табло показывает «04:12» и отсчитывает секунды в обратную сторону.
Окружающие что-то интригующе активно обсуждают, нескончаемая возня с непривычки утомляет. Подойдя ближе к ожидающим поезда людям, можно разобрать, что сегодня какой-то последний день инъекции, что главное – всем напомнить, чтобы не оказались на карантине.
Из тоннеля слева стал приближаться шум и через мгновение подъехал состав и раскрыл такие же, как и повсюду, разъезжающиеся двери. Внутри все тоже белого цвета, плотными рядами смонтированы сидения, обшитые упругим, неизвестным мне, явно синтезированным материалом.
Простояв несколько минут, состав мягко тронулся и незаметно быстро набрал скорость. Над проходом между сидениями расположены уже как будто преследующие нас табло, на каждом из них три строки с аббревиатурами следующих ближайших секторов и временем движения до каждого. Присмотревшись, я разглядел надпись на корпусе «П-электроник».
Через пару рядов расположилась шумная женская компания, что-то со смехом вспоминающая и бурно обсуждающая своими высокими голосками. Странно, но они вспоминают события нескольких десятков лет, а на вид им не больше двадцати.
Отмечу одежду: она часто облегающая, в точности повторяющая линии тела, похожая на наши ЗК-3, но деликатнее. Или же, наоборот, она очень свободная. Но в обоих случаях заметно, что вещи не сковывают движения. Расцветка не ограничена, от пестрых цветов до монотонного.
Минут через двадцать мы уже на двадцать восьмом кольце. Поднявшись на уровень, пересели на радиальный маршрут и еще через полчаса оказались на станции двенадцатого сектора, который ничем не отличается, сменилась только его идентификация на стенах. Громадные пиететы все так же увековечивают чьи-то личности на высоких и крепких стенах зданий.
– Так, и куда нам идти, интересно?! – упершись руками в бока, повернулся ко мне оглядывающийся Семит.
– Ха-ха! Домой, конечно! – что-то Семит какой-то поникший. А во мне, наоборот, энтузиазм только поднимается. – Ну, не знаю, давай походим, может, что-то найдем?
– Давай… Блин, уже есть сильно хочется, и в туалет невтерпеж скоро будет, а в костюме даже дырочку не сделать в общественном туалете.
– А как знать, может там запах перебьет все!
– Фу, хватит так шутить! – засмеялся Семит.
– О! Привет! – раздался за спиной незнакомый (не удивительно) голос. Обернувшись, я увидел мужчину на вид лет тридцати, со свободно спадающими волосами, и с уже описанным мною прозрачным устройством на голове, как и у остальных.
– Привет-привет! – я поприветствовал его, но на миг задумался, меня ли он окликнул, может, Костю?