Дожить до рассвета
Шрифт:
Вот нехорошо получилось так, за талию. Не тактично. А как иначе? Не за локоть же, так и вывернуть, а то и, простите, оторвать. Спросить бы кого, как стоит, да некого. Главное – не пострадала. И все-таки труп.
– М-мастер? – тихонько позвала Лили, глянув на него снизу-вверх. Вздернутый носик блестел от нервных слез. – Там сторож у-умер.
Да неужели? Завидую, от всей души завидую. Не ему за собой останки оттирать.
Он что-то ответил. Вроде бы даже красиво вышло. Не то что бы ему так уж пекло покрасоваться перед спасенной принцессой, конечно. Это так, привычка и природное
Впереди свет надрывали силуэты. Чуть дальше на ступенях стоял Азар. Хальпарен встретился с ним взглядом. Что-то ему эта сцена напоминает. Так хорошо напоминает, аж тошнит.
Началась болтовня. А уже не просто тошнило, но и в груди жутко потянуло. Сердце опять или что? И все болтают и болтают, сколько можно? И болтают главное всякую чепуху. Возможно отвечал он не слишком вежливо, но жалеть об этом получалось плохо. Ну какое, скажите на милость, обострение в мае, в самом деле? Кого теперь в мастера набирают, а главное, кого они потом учить собрались? Тех, кто потом ырку обнулить не в состоянии?
Хотя бы Лили все это время стояла молча. Только раз прикрылась ладонью и зевнула. Да. Довольно.
– …предлагаю увести молодых дам…
Она закивала, согласились и другие. Потом дала Кате себя обнять, помахала ей вслед. А затем вновь глянула на него. Вроде бы что-то сказать хотела. Но тут же исчезла – старшие увели. В Братстве остались только он и Анна.
– Ступайте и Вы, – сказал тот.
– Да что ж Вы, магистр, сами тут будете стены мыть? Я бы помогла, сейчас вот Оленьке наберу, а там и еще кого. Быстро управимся.
– Утро вечера мудренее, – прервал Хальпарен, искренне надеясь, что произнес выражение правильно. – Завтра пораньше придете. Было бы неправильно лишать сна тех, кто в нем так нуждается, не правда ли? – а заметив, что с ним все-таки собрались спорить, добавил, склонив голову: – Доброй ночи.
***
Кабинет выглядел странно спокойно, даже нереально. Существовал ли он на само деле? Быть может, все вокруг – лишь сон? Если так, то череда снов. От кошмара к сладкой сказке и по кругу.
Плащ улетел на стол, едва не сбросив на пол чернильницу. Пара бумаг со стопки спланировала на пол. Хальпарен опустился в кресло и уперся локтем в стол, потирая лоб.
Утром придется рассказывать про сторожа. «Мастер, там сторож…». Мастер.
Мастер?!
Хальпарен замер. Просидел так с минуту, а затем с полным отчаянного раскаяния вдохом на «ф-ф-ф» закрыл лицо руками.
Черт подери.
А ведь ей нужен мастер. Скоро будет нужен.
Лес тебя храни.
Примечания
[1]Пятнадцать, шестнадцать (швед.)
[2]Семнадцать, восемнадцать (швед.)
[3] Госпиталь (швед.)
Когда мы все засыпаем, куда мы отправляемся?
Темная ночь. Только девочка в замке не спит. Та в постели под кровом теней тихо книгу читает. Высоко над землёй, в комнате без дверей, с одним только окном. Трудно, конечно, тем, кто не видел никогда миров иных, помимо родного, представить
Книгу эту дала ей служанка. Обычно принцессе читали только учебники. История уже подходила к концу. Потерянный мальчик вернулся домой. Совсем взрослый, с новыми друзьями и мешком сокровищ за спиной. А главное – целый и невредимый.
"Мать ласково погладила сына по голове" – пишет неизвестный, возможно даже не слишком уважаемый за свои слова, к чему бы это не привело, автор.
Она тянется, осторожно проводит рукой по собственной макушке. Должно быть, приятно.
Хорошо, когда в книгах все понятно объясняют. Вот, как обниматься, до неё пока не очень доходило. Но люди, а иногда даже и зверушки, так делали, когда хотели кого-то успокоить или показать свою любовь. Выходит, это тоже, наверное, очень мило. Непонятно только, почему ей так нельзя. Никогда. Даже если очень надо.
Коленка очень болела. От боли все дрожало, сами собой наворачивались слезы. Она подняла глаза, хотела пожаловаться родителям, но поджала губы – на лицах рябило раздражение.
– Уведите.
Потом были только спины, удаляющиеся прочь.
Подошли учителя. Помогли встать, оправили платье. Ничего не произошло.
Плакать – неправильно. Взрослые не любят.
Стук. За долю секунды книга оказывается внутри подушки, а глаза плотно закрыты. Раз. Раз-ДВА-три, раз, два, три. Поваренок! Путь свободен – все ушли на всенощную службу. Пора бежать.
Заткнув подушку с книгой внутри за пояс, она тихонько соскальзывает с постели и, держась стены, пробегает к окну. Решетка на нем довольно узкая, но ей удается протиснуться и повиснуть снаружи. Резкий, колючий ветер бьет в бок, оттягивая сорочку. Внутри что-то шевелиться, но светиться сейчас ни в коем случае нельзя. Длинные темные волосы спасают ее от лишних глаз, а кожа почти сливается с белым камнем башни. Края тени от крыши как раз касаются кончиков чулок. Никто не заметит. Никто не узнает.
Балкон внизу чуть шире. Можно спрыгнуть, а можно промахнуться и полететь вниз. Падать не страшно, к боли она привыкла. Страшно будет позже, когда придется объяснять учителям причину каждого перелома, как происхождение каждой монеты в казне. Лучше сразу умереть. Может, тогда ругать не станут?
Вниз смотреть нельзя. Она и не пытается. Наоборот, жмурит глаза. Это быстро. Как вспышка костра, как выстрел, как взмах, как хлесткий щелчок. И.
На миг захватывает дух, а затем колени, руки и слегка подбородок бьются об пол. Зубы больно стучат друг о друга. Подушка немного выручает. Хоть бы не вышло лишних ран. Утром можно упасть с постели или по дороге куда-нибудь, на всякий случай. Кружится голова, но сейчас нет времени.