Дозоры слушают тишину
Шрифт:
Зубанов кивнул.
— Йой, боже ты мой, — тихо проговорил Яманидзе и замолк.
Все ждали, что скажет Наташа.
— Это прокаженный, — сказала Наташа, подойдя к мужу и держа на весу руки в перчатках.
— Да? — переспросил Зубанов.
— Да. Его нужно немедленно изолировать.
— Йой, боже ж ты мой! — воскликнул Яманидзе. — Вот до чего бедность довела человека! Генацвале, разреши поговорить с ним?
— Обязательно.
Прокаженного звали Мовлюдином. Он решил добровольно перейти в Советский Союз. Здесь, рассказывают, лечат прокаженных. Видит аллах, он говорит правду, только правду.
Яманидзе переводил каждую фразу, и все слушали, сурово хмурясь.
— Ну
Зубанов взглянул на свои руки. Ему показалось, что царапину вдруг пронзила жгучая боль.
— Передайте ему, — обратился он к переводчику, — что его будут лечить.
Яманидзе перевел. Прокаженный закивал головой и что-то сказал сбивчиво и горячо.
— Он говорит, что целует ваши руки, — перевел Яманидзе.
Зубанов криво усмехнулся. Но слова Мовлюдина взволновали его. На минуту он забыл о своих руках и о себе, а подумал о тех, кто жил по другую сторону границы, таких же униженных и несчастных, как этот Мовлюдин.
4
Вечером задержанного увели. По совету Наташи, пограничники сшили из кусков старого брезента большой мешок, и прокаженный залез в него с головой.
— Ну, Мовлюдин, давай поправляйся там, — сказал Пятириков дружелюбно, и все заулыбались.
В ответ из мешка прозвучало какое-то мычание.
Место у забора полили раствором извести, а всем пограничникам было приказано тщательно вымыть руки с мылом и карболкой. Наташа объяснила при этом, что соприкасание с лепрозорным больным, как называют прокаженных, вообще-то не очень опасно, но лучше все-таки соблюсти меры дезинфекции. Зубанов вымыл руки еще раз. Настроение у него было хотя и подавленное, но не такое отчаянное, как раньше: живут же врачи в лепрозориях и не заражаются. Так сказала Наташа.
Потом он поднялся на вышку. Там уже стоял другой наблюдатель, сменивший Рыжкова. Солнце опускалось за горы, было прохладно и тихо.
— Ну, как дела? — приветливо спросил Зубанов у солдата.
— Все в порядке, товарищ лейтенант! — весело ответил солдат. — Ничего подозрительного.
Глазам Зубанова снова, как и утром, предстала картина гор и турецкая половина села. Дома были освещены медными тревожными отблесками заката. На минарете мулла совершал вечерний намаз. О чем он молился, что просил у аллаха для своих правоверных? Не настороженность и неприязнь испытывал сейчас Зубанов к той стороне, а какое-то странное чувство заинтересованности и сострадания, будто он был в ответе за то, что там творилось.
Уже в сумерки Зубанов спустился с вышки и заглянул в казарму. Она была почти пуста: все пограничники несли службу.
Зубанов вышел во двор. Постоял, прислушиваясь. Было тихо кругом. В домах на нашей стороне зажглись электрические огни. Кое-где заговорило радио. А в сотне шагов тонула во мраке и безмолвии турецкая половина села.
1960 г.
БЕССМЕРТНИК
В руках у меня коробка с высушенными цветами бессмертника. Я вынимаю один желтенький мягкий цветок и растираю пальцами. Он пахнет дорожной пылью, горячим песком и еще чем-то жарким и солнечным. Бессмертник — дитя песков и солнца. Он растет на сухих полянах, открытых каменистых и песчаных склонах, по обочинам степных дорог. Его собирают в июле, в первые две недели цветения. Испокон веков, у многих народов он применяется
…Султану Ахмед-оглы велели идти, и он пошел. Он пересек границу, взобрался на песчаный косогор и стал рвать цветы, которые по-персидски назывались хак-е-шир, а по-русски бессмертник. Так велел ему Али-Эшреф-хан.
Султан рвал и складывал цветы в мешок. Нарвав полный мешок, он должен был тем же путем перейти границу обратно, отдать цветы Али-Эшреф-хану и получить от него вознаграждение.
О, Али-Эшреф-хан — самый богатый и уважаемый человек в дехистане [1] . Благодаря ему Султан и его молодая жена до сих пор не умерли с голоду. Он дает бедным людям землю, семена, воду, двух рабочих волов и даже азал с маллой [2] . За это Султан отдает четыре доли всего урожая, оставляя себе пятую. Но что делать? Как говорят, по лестнице на небо не заберешься.
1
Дехистан — волость
2
Азал — соха, малла — деревянная борона
Слава аллаху, они с Дильбар имеют свою хижину, а на столе дважды в день появляется ячменный хлеб и кувшин с мастом [3] . Как истинный правоверный, Султан пять раз в день возносит молитву, соблюдает посты, ходит в мечеть. Амулет с сурой из корана защищает его от злых духов.
Вчера перед вечерней молитвой Али-Эшреф-хан позвал его в свой дом. Дом у господина самый большой и красивый во всем селении. Он под железной крышей, и в окна вставлены настоящие стекла. Быть приглашенным туда — большая честь.
3
Маст — простокваша
Али-Эшреф-хан сидел на веранде с господином, которого Султан никогда не видел раньше. Судя по одежде, он был жителем города. Лицо его украшала бородка, а глаза были спрятаны под толстые стекла очков.
— Вы меня звали, ага? — почтительно произнес Султан, остановившись в дверях.
Хозяин и гость только что кончили есть и сейчас курили. Господин из города впился в Султана поверх очков, а Али-Эшреф-хан лениво разгонял ладонью табачный дым.
— Известно ли тебе, Султан, о растении хак-е-шир, у русских оно называется бессмертником? — заговорил он.
— Да, ага, — ответил Султан.
Он знал: бессмертник — целебное растение. Его цветы сушат на солнце, потом настаивают в горячей воде. Настой охлаждают и пьют. Еще в детстве Султан видел, как это делала его мать, лицо которой было желтым, словно лимон. Говорили, что она болела желтухой.
— Так, — продолжал Али-Эшреф-хан. — Вот этот господин, — указал он на очкастого, — аттар [4] из Тебриза. Ему нужны цветы бессмертника, много цветов.
Султан поклонился господину аттару и спросил:
4
Аттар — торговец персидскими лекарствами, душистыми травами, маслами, духами и пр.