Драгоценная дочь падшего семейства
Шрифт:
Нет ни истерящей матери, беспрерывным потоком требующей от меня доложить посекундно все места моего нахождения в течении дня, ни отца, молча взирающего пробирающем до глубин совести хмурым взглядом.
– Леди, вы пропустили ужин. Попросить подать вам в спальню? Или желаете сразу принять ванну? – учтиво интересуется кто-то из слуг.
– Нет….Да, ужин…в спальню…
Проглатываю неожиданное для себя разочарованию и поднимаюсь наверх к себе по широкой лестнице. В восточном крыле, где располагаются спальни всех детей Гарнет,
Я здесь две недели. Первую просидела в спальне…и, раньше мне это на ум не приходило, но кроме слуг никто и не пытался меня вытащить наружу. Приходили только служанки, приносящие еду, да дворецкий заглядывал, спрашивал, не нужен ли мне лекарь, решив, наверное, что я захворала.
Ни сестра, ни братья, ни родители не озаботились непривычным поведением второй леди собственного дома.
Когда я все же выползла из спальни и начала вести себя, как и полагало Шарлин, то обнаружила, что это было до ужаса легко. За совместными завтраками – когда за столом присутствовали все члены почтенного семейства, принято было молчать. Никто друг с другом не говорил, а если и случалось, то лишь переброситься несколькими фразами по делу.
Мне это казалось в порядке вещей, я привыкла есть в тишине, но…вспоминая семейные застолья из виденных когда-то фильмов, кажется, гнетущая тишина, прерываемая только звоном приборов и бокалов, это что-то неестественное для этого количества близкой родни в одной комнате. Если кто-то не умер, конечно.
– Оставь и иди, - говорю горничной, принесшей поднос с ужином.
Ванна уже набрана, вода идеальной температуры, пена пахнет лавандой, готова и свежая ночнушка с халатом.
Все идеально.
Раздеваюсь и опускаюсь в воду, пытаясь расслабиться. В памяти проносятся события сегодняшнего дня, печальный облик старшей сестры…Не мое дело. Я уже обо всем позаботилась, Саймон аннулирует помолвку, извинится перед Тиффани, все будет в порядке.
Закончив мыться, быстро облачаюсь в чистое, затянув потуже пояс халата. Ужин на подносе такой, что и на двоих хватит.
Нет.
Я люблю есть в одиночестве. Удобно, никто не мешает. Привычное спокойствие. Да…
Беру поднос и выхожу в коридор. Дверь напротив закрыта, но в щелку на полу пробивается тусклая полоска света. Перехватываю поклажу поудобнее и стучусь.
Одна, две, десять секунд ожидания.
Дверь скрипит и отворяется на четверть.
Показывается макушка златокудрой красавицы.
– Что?
Ух, голосок не ахти – небось, ревела ревмя - птички по утру в лучших традициях Диснея точно не помогут с облачением.
Свет из комнаты освещает мое лицо, на лице Тифф мелькает узнавание. Замечаю про себя, что глазки-то у девушки порядком уже припухли от плача.
– Чего тебе?
– Голодная? – опускаю взгляд на поднос в своих руках.
Сестрица должна была прибыть чуть раньше меня, ужин она
Заталкиваю прочь напряжение и нервозность. Передо мной молодая двадцатилетняя девушка. Простая девушка, которая сегодня узнала о предательстве жениха…и едва не кастрировала его, но это уже детали.
Тифф распахивает дверь спальни шире, махнув назад головой. На кофейном столике внутри нетронутый ужин на таком же подносе, что и у меня в руках.
Неловко.
– Если это все, то…
Блондинка хватается за дверную ручку.
– Нет, - я креплюсь с духом, морально готовясь к отказу. – Знаешь, сегодня, Бакстер разорвал помолвку. Мне очень из-за этого грустно. Не хотелось быть одной, и я подумала…
Состроив самое несчастное лицо, исподлобья гляжу на возвышающуюся надо мной на полголовы старшую леди. Есть люди, очень сильные духом и характером, но неспособные признаваться в собственных слабостях. Даже перед близкими людьми, или перед незнакомцами, которых никогда больше не встретят. Для них важнее всего на свете держать лицо. Но сочуствовать другим они способны с лихвой. Строги к себе, но не к окружающим.
– …Ладно. Проходи. Но это в первый и последний раз. Странная ты сегодня…
Ура! Успех.
Тифф распахивает свою дверь и впускает меня внутрь. Я в этой комнате еще не была. Она симметрична моей собственной спальне. Разве что, чуть побольше, и цвета тут в обстановке доминируют преимущественно кремовые и лиловые. Спальня Шарлин похожа на мятно-бежевый коктейль.
Ставлю поднос на тот же столик, где располагается нетронутая порция Тиффани, и принимаюсь поглощать пищу. Я и не обедала толком, из-за Бакстера и плескания в фонтане. А потом еще этот Джейсон, и Саймон…повылезали пред мои бренные очи как грибы после дождя!
Сестра некоторое время стоит посреди комнаты и смотрит на меня молча, но выражение на ее лице ничем не прикрытого удивления становится все краше.
– Вкуснота! Пальчики оближешь, а не мясо.
Скалю кровожадную улыбку, и она работает. Тифф хмурится, не желая признавать, что ее позабавила моя рожица:
– Я вижу. Там, если что, вообще-то есть вилка и нож.
– Да ладно, неудобно же И, по секрету скажу, вот так вот руками с косточки вкуснее!
В глазах Тифф наверняка выгляжу как дикарка, раз уж глодаю ребрышки без всяких манер и приличий.
– И, - облизываю с губ густой соус, - какая разница, видишь же меня только ты! Можно и опустить весь этот доводящий до ручки этикет.
Сестра хмурится, долго смотрит мне в глаза – я делаю то же самое – а потом, неожиданно, на ее губах появляется небольшая улыбка.
– У тебя все лицо в соусе. Свинюшка.
Дальше еще большая неожиданность происходит.
Тиффани плюхается в кресло напротив, и прямо так, своей тонкой и белой ручкой, принимается разрывать запеченные ребра и с жадностью поглощать сочное мясо.