Драгоценность черного дракона
Шрифт:
Дело сделано, битвы проиграны здесь,
Крылья скованы страхом, проклятьями…
Но взвивается пепла уж серая взвесь,
Ведь я помню, что были мы братьями.
Расцветают цветы, улыбается Смерть,
Нам ведь не о чем больше жалеть…
Кинъярэ оскалился, зарычав. По телу прошла резкая противная дрожь, пробежала чешуя. В небесах грянул раскат грома. Он облизнулся, оборачиваясь к младшему. В воздухе все таяли отголоски старой мелодии, но сердце, успокоившись, уже билось ровно и спокойно.
— Ты не должен вмешиваться, Йер. Ни при каких условиях ты не должен
Слово было сказано и услышано. Разноглазый зашипел болезненно и раздраженно, но не посмел перечить — да он и не мог бы. Власть Старшей семьи не пустой звук, она реальна.
— Мне как потом ребенку говорить, что ты сдох, Повелитель, а?
— Она уже давно не ребенок.
— Да ну? — чужие глаза впились в его — и широко распахнулись, заметив край татуировки у горла. — Вот оно что… Вы не могли бы подставить её меньше.
— Это не твое дело, ты-то даже о себе позаботиться не можешь. Я справлюсь, — уже мягче, — неужели ты думаешь, что я так легко расстанусь со своей жизнью?
— Я не думаю, что это будет легко, но всем нам свойственно переоценивать собственные силы.
Смешной мальчик… Все ещё слишком юный и не повзрослевший. Поддавшись странному порыву, мужчина протянул руку и коснулся мягких, как пух, волос, чуть взъерошив их.
— Не волнуйся обо мне, Йер. Храм разбужен, свои задачи ты знаешь.
— Как прикажет мой Шеннэ!
Тонкие губы чуть дрогнули в ответ.
— Иди. И не выпускай Сайнара из поля зрения, мне бы не хотелось, чтобы с ним что-то случилось, мальчишка нам нужен.
— Воля Повелителя превыше всего, — пропел, шутовски поклонившись, беловолосый. Ещё раз, тревожно бросив взгляд на хмурившееся небо, исчез, растворившись в переплетениях коридоров.
Мужчина усмехнулся, в последний раз взглянув на небо, и тоже начал спускаться с башни вниз. Нет лучше времени, чем гроза, для темных сил и ворожбы. Такие вспышки природной энергии не дадут прорваться ни единому намеку на чужие заклятья. В такой час творятся самые темные дела… будет весьма забавно, если его намеки останутся без ответа и придется самому разыскивать мерзавца. Неужели он настолько параноидально осторожен, что в паре шагов от исполнения заветного плана сдаст назад?
В коридорах резиденции ирра было подозрительно пусто. Только гулкий звук собственных шагов раздается по коридорам. Мужчина отрастил на руке драконьи когти, оцарапав запястье и начертив на собственной коже несколько кровавых рун, впрочем, тут же истаявших. Так-то будет вернее. Он уже почти дошел на собственных покоев в старом крыле, когда его остановил неприметный человечек с нашивками Черной Стражи. Так вот, куда тянутся все хвосты. Логично, ничего не скажешь. Пост главы этой организации… весьма удобен.
— Вам необходимо проследовать за мной, мортэли, — и никакого презрения, ни капли страха. Только в равнодушных серых глазах, где-то в глубине таится издевка.
— И почему же? — спросил с интересом, чуть склонив голову вперед.
Посланник на мгновение замешкался, впрочем, тут же сориентировавшись.
— Таков приказ ирра,
И никаких угроз и намеков на то, что применит силу. Само собой разумеется, что собачка побежит следом за ним. Бедняжка Азгар, интересно, хоть одно решение за последние столетия он принял самостоятельно? От неприятной острозубой усмешки провожатый неуловимо передернул плечами, отворачиваясь.
Шли они недолго — не прошло и десяти тактов, как показалась лестница, ведущая в закрытое старое крыло дворца. Насколько слышал Кинъярэ, оно давно не использовалось. Настолько давно, что про него все просто забыли ещё в те годы, когда он был относительно свободным. Не радует только одно — как он сам мог забыть об этом месте? Как будто здесь стоял отворот, и отворот настолько мощный, что, без позволения хозяина, сюда не то, что нельзя было зайти, но даже вспомнить, что это место существует.
И то, что его привели именно сюда, означает только одно — живым он им больше не нужен. И жалкие попытки сопротивления со стороны Азгара сломлены окончательно.
Простая дверь из темного дерева распахнулась без скрипа.
— Прошу, — сопровождающий кротко мотнул головой вперед, не проходя сам.
— Никогда здесь раньше не был… — заметил отстраненно.
Шаг. Сила песни все ещё кипела в нем, давая возможности, о которых он даже спустя столько веков и не подозревал. Словно ты спал с заткнутыми ушами — и вдруг заглушка исчезла, и ты проснулся, ощутив весь мир вокруг. Где-то вдалеке прогрохотал гром. Шаг через порог. И оглушающая, омерзительная тишина, сбивающая с ног. Снова заглушки, снова он оглох и ослеп, на мгновение потерявшись в пространстве. Вся немаленькая комната был обита ратканом — редкой тканью, которую выращивали в своих угодьях ублюдки Жизни. Эта ткань блокировала любое проявление магии Смерти, и неплохо понижала силу других стихий. В этой комнате мог пытаться колдовать только безумец — или адепт Жизни. Или…
— Добро пожаловать, раб. Сегодня мы наконец-то с тобой развлечемся…
Сильный удар почти сбил с ног. Он устоял, когда обрушился ещё один, и ещё… В кроваво-красных глазах стоящего у расчерченного жертвенника безумца не была ни капли рассудка. Или был, но изощренный, искаженный, затуманенный. По белой коже скользили змеями черные вены. Скалились мелкие острые зубы. В руках его извивалась темно-бордовая, словно вымоченная в крови плеть — жалкое подобие оружия альконов.
Кинъярэ почти не ощущал боли — только лютую ненависть к сошедшему с ума отступнику и злость на собственного отца.
Если он выживет… если он только выживет, то разорвет душу любому, осмелившемуся поделиться своей кровью с человеческим магом. А отец, словно сам свихнулся, и повторяет такую же ошибку с этим айтири…
— Я и не знал, что аристократы-человечки нынче склонны к таким развлечениям, — припав на одно колено, он оскалился, усмехаясь разбитыми губами.
Эта ночь будет долгой, но кто из них увидит рассвет?
***
Интерлюдия 6. Родная кровь.
Все отцы хотят, чтобы их дети осуществили то, что не удалось им самим.
Иоганн В. Гёте