Драгоценность черного дракона

Вельская Мария

Тлен, серебро и пепел. Безмолвная песня смерти — но и жизни тоже. Неправильно делить мир на черное и белое, добрых и злых, тьму и свет. Все едино и неделимо. И именно здесь, стоя у алтаря, от которого тянуло теплом, глядя на статую, у ног которой лежали рассыпавшиеся маки, она поняла, что никогда не пожелала бы себе иного пути. Пусть тяжёлого, пусть наполненного испытаниями, болью и слезами. Но разве стала бы она иначе собой? Смогла бы сбросить налипшую шелуху?

Йаррэ преклонила колени перед статуей, смотря в глаза-сапфиры высокого мужчины, чьи драконьи крылья раскинулись полукругом над алтарем.

— Ты же все слышишь? Или вы? Хотя, не все ли равно, как к

тебе обращаются? Мы же не называем на «вы» своих родителей, правда? Я верю, что ты не оставишь нас. Что поможешь. Что ты, наверное, даже знаешь, чем все закончится. Пусть он будет жить, прошу. Никакая цена не будет слишком большой за его жизнь!

— Даже твоя собственная? Или, быть может, твоей гончей? Мальчика Сайнара? Ещё не рожденных детей? Не предлагай мне то, чем не владеешь сама и то, чего не сможешь отдать.

Йаррэ дернулась, вскинулась, оглядываясь, и только спустя мгновение поняла, что никто из альконов на голос не отреагировал. Тот звучал лишь для неё.

– Забавное дитя. Думай иногда, что предлагаешь и кому. Что мне может быть нужно, кроме свободы и равновесия? Власть над миром? Месть? Ты мне не сможешь этого дать, а все, что я захочу, я легко возьму сам.

— А?..

Она даже не успела ничего сказать. В голове было гулко-гулко и пусто от осознания происходящего. Это Смерть говорит с ней. Воплощение-брат, но… брат или сестра, разве это важно — если они одно целое? Так странно слышать это, думая, что она раньше могла не верить… Нет… не так. Она верила. Старалась верить, ведь доказательства были повсюду, но до последнего не покидало ощущение какого-то обмана.

– Обмана нет, — шелестнул женский голос. — никакого обмана и быть не может. Вы наши дети. Вы наша боль.

— Не волнуйся о Рэе, Риаррэ. Он не пропадет. Его душу мы храним особо.

— Иди сюда, девочка, иди к алтарю.

Она сделала шаг даже не понимая толком, куда идет и что происходит.

Жар плиты под руками. Жар, идущий изнутри, жар собственной силы, смешанный с обжигающим холодом. В этот момент она не помнила ни об обещании попытаться рассказать Смерти о её супруге, ни о том, что её силы могут быстро закончиться, если она продолжит подпитывать алтарь. Она хотела только одного — чтобы только была возможность помочь им. Тем, кто так и не попросил прямо.

Она услышала, как раздался вдалеке чей-то вскрик. Как рядом с ней встал ещё один алькон. Второй, третий, пятый. Все, кто были в Храме, теперь стояли, вливая свою силу в алтарь.

Сила альконов смешалась, вливаясь потоками в древний камень, проходя через их сердца, разрушая оковы, рассыпаясь серебристой пылью и осела на стенах. Сила вела их, сила пела им, сила желала порой подчинить их, причиняя боль, но ни один не произнес ни слова. Теперь она понимала многое, чего не осознавала раньше. Суть их силы. Сердце их магии и служения. Заблестели лезвия от-ха, которые вызвали другие альконы. Голова чуть кружилась, но это было мелочью, по сравнению с тем, что они делали. Что должны были сделать, сплетая нити божественной магии с силой алтаря и своей собственной.

Где-то далеко громыхал гром и сверкали ярко-синие молнии, разряжаясь фиолетовыми вспышками. Эти молнии били прямо в ставший прозрачным купол храма, становясь его магией, его кровеносными артериями, перенося энергию бушующей стихии прямо к средоточию магии Смерти. Никогда она не думала и предполагать не могла, что будет участвовать в чем-то настолько масштабном. Бесполезная… Не стоило так о себе думать.

Удар — и нагрузка резко возросла, буквально обжигая силой. Поток магии чуть не снес её, окутывая удушающем ароматом миндаля

и хвои. Словно ладонь Смерти коснулась каждого, мелькнули полы длинного плаща, сверкнули глаза из-под тени капюшона. Один из пришедших альконов лежал на полу без сознания — бледный, с посиневшими губами и сведенными в судорогам пальцами, сжимающими оружие. Был ли он мертв или ей показалось — Йаррэ старалась не думать. Некогда отвлекаться. Каринъярэ рядом скрипнул зубами, стискивая вылезшие клыки. По пальцам алькона бежала драконья чешуя, сам он почти посерел от усталости, но не сдавался, продолжая выплетать сеть для захватчиков. Заклятие, в которое вложено столько их сил…

Ноги задрожали и пришлось прокусить губу до крови, чтобы хоть немного привести себя в чувство.

— Осталось чуть… — усталый шепот.

— Мать помоги…

Шипение. Ругань. Тихий вскрик. Перед глазами замелькали черные круги, а на полу прибавилось бессознательных — лучше быть оптимистом — тел. Они не справятся, не удержат, круг неполон. Неужто все зря?!

Кажется, она сама стала тихо съезжать по стене вниз. Кажется, её пытались вздернуть за шкирку и даже привести в чувство оплеухой, но неожиданный поток сильной, свежей энергии, пусть и чуть инородной, прошивший тело насквозь, стал неожиданностью, хоть и весьма приятной.

— Тише, thaelle, к Великой Матери тебе отправляться ещё рано, — щеку обдало луговой свежестью. Голова раскалывалась, и она никак не могла вспомнить, что именно ей напоминает этот аромат.

Главное, что появились силы завершить заклятие. И, похоже, не у нее одной. Их осталось пятеро — и позади четверых альконов встали ещё четверо незнакомцев в темно-серых плащах.

Нужно действовать, пока их силы и возможность держаться на подкашивающихся ногах не иссякли. Несколько жизней — ничто перед возможностью сохранить целый народ, но как быть, если они и есть залог его возрождения? Задача становилась определенно сложнее.

Грохот ударов. Рев атакующих воинов. Дрожь стен. Ярость, смешанная с ненавистью и отчаянье, приправленное последней решимостью. Откуда здесь появилась тонкая пленка экрана, словно наяву демонстрирующего далекое сражение?

Бело-серые стены крепости, тонкий дрожащий под ударами врага щит. Атаки магией жизни и редкий град копий или жбанов кипящего масла со стороны защитниц. Даже полному бездарю в стратегическом искусстве было ясно, что защитники долго не продержатся. Слишком истощены их силы, слишком неравны изначально. Тонкие тростинки, бледные тени самих себя. Впервые она видела других женщин-альконов, кроме Таи, но едва это осознавала. Крики перерастали в отчаянный вой, гудение купола становилось все сильнее и сильнее, по нему уже ползли трещины. Но она не видела своих собственных рук, окруженных бледно-серым сиянием, которое все впитывалось и впитывалось в алтарь.

Резкие черты лица. Чуть раскосые, дикие глаза, сжатая линия губ. Косы, змеями ползущие на ветру. Раненные, ободранные, еле держащиеся на ногах — они не были сломленными жертвами. Кем угодно, но не ими. Жаль, что не вышло оставить с ними хотя бы одного мужчину — тех освободить так и не удавалось, они лишь гибли от неумелых попыток снять браслеты подчинения.

— Пусть они выстоят, — шевельнулись пересохшие губы.

Она видела лица окружавших её мужчин — они гордились женщинами своего рода и всю силу до последней капли жизни отдавали, чтобы их защитить. Снова обдало грозовой свежестью. Запахло остро хвоей и асфоделью, и на алтаре вспыхнул, змеясь разрядами, шар-сфера, сотканный из энергий. Странно, но, казалось, что в нем просвечивали нити изумрудно-зеленой магии жизни.