Драгоценность
Шрифт:
Я как будто под водой. Все вокруг заторможенное, мутное. Мои легкие уже не дышат.
И тут врывается осознание того, что я натворила, и мир снова оживает, и меня захлестывает ярость. Это несправедливо, что он сердится на меня, когда все, что я пытаюсь сделать – это помочь другим девушкам, и меня бесит, что я не могу ничего объяснить ему. Я вдруг обрушиваюсь на него с кулаками, колочу его в грудь, и он, спотыкаясь, пятится назад.
– Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я этого хочу?
Я заношу руку для нового
– А ты думаешь, что это легко для меня? – шипит он. – Ты хоть знаешь, каково…
Он притягивает меня за руку с такой силой, что наши лица оказываются совсем близко друг к другу. Я почему-то ловлю себя на мысли, что восхищаюсь его силой.
– Ты не знаешь, – рычит он. – Ты говоришь со мной так, будто мне привычно то, что у нас… что я думал, было у нас. Секс, да, я много чего об этом знаю, как и про похоть, ложь и предательство. Но с тобой? – Его хватка становится все жестче. – Я рискую своей жизнью каждый раз, когда я с тобой. Ты это понимаешь? Если нас поймают, меня казнят.
Я чувствую, что у меня подкашиваются ноги, и весь мой воинственный запал разом улетучивается.
– Что? – шепчу я.
– О, перестань, Вайолет. А то ты не знаешь, как это бывает? Ты здесь всего несколько недель, но, наверное, уже заметила, что это за люди.
– Но… но почему? Почему ты вообще поцеловал меня в первый раз?
– Потому что это совсем другое! – кричит Эш. – Я смотрю на тебя и снова чувствую себя человеком. Я смотрю на тебя и ощущаю себя личностью. Ты не так хорошо меня знаешь, Вайолет, но поверь мне, я не обманывал тебя, когда сказал, что был сломлен до встречи с тобой. Я не могу к этому вернуться.
Кажется, до него доходит, что он по-прежнему держит меня мертвой хваткой. Мои пальцы уже онемели. Эш отпускает меня и засовывает руки в карманы. Кровь приливает к кончикам пальцев, покалывая их иголками.
– И даже если нас не поймают, – продолжает он уже более сдержанным тоном, – я никогда не смогу представить тебя своей семье. Я никогда не смогу ходить с тобой за руку по родным улицам, или отвести тебя в Комиссию Мирового суда и объявить своей женой. Как только Карнелиан будет помолвлена, я уйду из этого дома. Меня продадут другой семье, и в моей жизни все будет по-прежнему, как будто тебя в ней и не было. Но ты в ней была и есть. И я никогда не смогу это забыть. – Он моргает и смотрит на мое запястье. – Я не хотел сделать тебе больно. Прости.
Моя хрупкая решимость трещит по швам. Я думаю о том, каким человеком я хочу стать. Я обязана Люсьену своей жизнью и буду верна ему до конца. Но Эш не имеет к этому никакого отношения. Эш – это совсем другая часть моей жизни, только моей. Да, есть вещи, которые выше нас. Спасение суррогатов. Свержение королевской власти. Ст'oит ли любовь к Эшу того риска, что она несет?
Но, когда я смотрю в его глаза – глаза, которые впервые увидели именно меня, а не суррогата, – я вижу в них все, что пытается спасти Люсьен. Ведь что такое жизнь без любви?
После того, как я покину Жемчужину, оглядываясь назад, на эти последние недели, в моих воспоминаниях и запутанных чувствах будет зиять дыра величайшего сожаления, звучать пустое эхо того, что могло бы быть, если бы я только набралась смелости и сказала: «Сколько бы времени нам ни осталось, я хочу провести его с тобой».
Эш заслуживает того, чтобы рядом с ним был кто-то такой же смелый, как и он.
– Эш, не уходи. – Я делаю робкий шаг ему навстречу. – Я была неправа. Прости. Останься со мной.
Он не двигается.
– Не знаю, смогу ли я, Вайолет. Смогу ли я доверять тебе, как прежде.
– Только из-за того, что я пыталась быть ответственной? Потому что совершила ошибку? Знаешь, я ведь человек. И я не идеальна. Я пыталась поступить правильно, но знаешь что? Теперь мне все равно. Я не хочу быть правильной, не хочу быть хорошей. Я так же, как и ты, не думала, что у нас с тобой будет то, что было. И если ты не можешь простить мне минутную слабость или момент неуверенности, то, возможно, ты прав, и я тебя совсем не знаю. Но не думай, что я не хочу тебя, потому что я хочу тебя, пусть даже я так коряво изъясняюсь. Я хочу быть с тобой всю жизнь, Эш, но это невозможно, и я это понимаю. Но я буду с тобой столько времени, сколько смогу, и не растеряю ни одного мгновения.
Молчание длится долго. Мы пристально смотрим друг на друга, и моя мысль лихорадочно работает, пытаясь придумать, что бы еще сказать.
Медленная улыбка расползается по лицу Эша.
– Для того, кто так коряво изъясняется, это было… очень впечатляюще.
Я краснею.
– Ты меня просто взбесил.
– О, неужели? Я взбесил тебя?
– Ладно, допустим, я первая начала, но…
Эш протягивает руку и прижимает палец к моим губам.
– Тебе позволено закончить эту речь, – тихо произносит он.
– Я знаю, но я не хочу. Рядом с тобой я чувствую себя целой. Здесь, где терзают наши тела и души, ты напоминаешь мне о том, кто я настоящая. Какой я была.
Он обвивает мою талию одной рукой и притягивает меня к себе. Я наконец-то могу дышать полной грудью. От него пахнет сухими листьями и шерстью.
– Больше никогда не поступай так со мной.
– Не буду, – обещаю я. Чувство вины корчится во мне, но я о нем забываю.
– Я серьезно, Вайолет. Потому что я не могу…
– Эш. – Я не даю ему договорить. Моя кожа в огне, нервы натянуты как струны, потому что он так близко и все же недостаточно близко. – Пожалуйста. Заткнись и поцелуй меня.
Он еле заметно улыбается и нежно прижимается к моим губам. Но я не хочу нежности.
Я обвиваю его шею руками, впиваюсь в него всем телом, словно хочу раствориться в нем. Он крепче прижимает меня к себе, и я чувствую, что в нас обоих что-то щелкает и отпускает. Наш поцелуй становится грубым и диким, в нем необузданная страсть, и я знаю, что, даже если доживу до ста лет, не забуду чувство, рожденное им.