Шрифт:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Ты где пропадала? Уже два часа!
Ливия Фаррел отбросила со лба мокрую прядь черных волос, выскользнула из плаща и повесила его на вешалку. С плаща капало.
— Сказала, что вернешься к часу, а тут еще такой ливень, — осуждающе продолжала Шона.
Ливия только усмехнулась, и в ее ярко-голубых глазах заиграли искорки.
— Прямо сторож, а не секретарша! Ничего не пропустишь! Особенно того, что касается меня.
— Да брось, — примирительно сказала Шона, — просто после твоего ухода здесь творилось
— Конел искал меня? — Ливия почувствовала, как теплая волна словно нахлынула на нее.
Сазерленд разыскивал ее! Перед глазами возникла картина: вот он подходит к ней, обнимает и крепко прижимает к своей широкой груди. От этого воображаемого объятия Ливию бросило в жар.
Это было бы нечто невероятное, мечтала она. Его темно-карие глаза полны еле сдерживаемой страсти, а губы шепчут, что он, наконец, осознал: именно ее он искал всю жизнь. Что он не может дождаться…
— Чего это ты остолбенела? — окликнула ее Шона.
Есть с чего, с неохотой вернулась к действительности Ливия. Остолбенеешь тут! Я бы с удовольствием затащила его в постель и показала, на что способна.
Она попыталась стряхнуть с себя наваждение. Еще не хватало, чтобы Шона догадалась о ее истинных чувствах к Конелу. Можно представить, что за обстановочка сложилась бы в их маленькой конторе, если б Шона возомнила себя еще и брачным агентом. Хуже того, Конел наверняка решил бы, что это ее, Ливии, рук дело. Из жара Ливию бросило в холод.
— Что Конелу от меня нужно? — спросила она.
Шона пожала плечами.
— Откуда мне знать? Вы меня информацией особо не балуете. Сказать, что ты пришла?
Ливия постаралась сделать безразличный вид.
— Да нет, сперва разберусь с мамой. Будь добра, соедини меня с ней.
Она зашла в свой кабинет, налила себе остывшего кофе и устало опустилась в кожаное кресло за столом. Глотнув крепкого кофе, попыталась расслабиться: все мышцы болели от часовой беготни по магазинам.
Когда раздался звонок телефона, она поставила чашку на небольшую кипу бумаг и сняла трубку.
— Ливия, случилось нечто ужасное! — Мария даже не поприветствовала ее. — В ресторане, где я заказала продукты к золотой свадьбе твоих дедушки и бабушки, на кухне был пожар, и они теперь закрыты на неопределенный срок! — В ее голосе слышались истерические нотки. — Что мне делать?
— Для начала — успокоиться! — В Ливии заговорил профессионал. Она обращалась к матери подчеркнуто спокойным тоном, как если бы беседовала с клиентом. — Досадно, конечно…
— Досадно?.. — возопила мать.
— Очень досадно, — спохватилась Ливия, — но не столь ужасно, как ты представляешь.
— Да все поставщики в Скрэнтоне уже обеспечены заказами на уик-энд! А от твоей тетушки Розы никакой пользы. Она знай одно твердит: ты, мол, у нас старшая, тебе и разбираться.
— Ммм, — протянула Ливия, поняв, что матери нужен не совет, а сочувствие.
— А сколько я натерпелась, пока нашла кондитера, согласившегося сделать точную копию свадебного пирога мамы и папы. В наши дни никто не в состоянии придумать что-нибудь оригинальное, — не прекращала жалоб Мария. — Пусть в таком случае каждый сам приносит с собой провизию. Разве можно одному со всем справиться при такой-то лавине гостей?
— Что верно, то верно, — поддакнула Ливия, размышляя, как должны себя чувствовать люди, так долго прожившие вместе. Она даже зажмурилась, пытаясь вообразить Конела в качестве супруга, прожившего с ней полвека. Это ей не удалось: перед мысленным взором Конел представал только женихом. В его темно-каштановых волосах запутались свадебные конфетти, глаза пылали страстью… Правда, ее воображение с трудом рисовало картину, как Конел произносит заветное «да», что понятно, если вспомнить, с какой твердостью он всегда декларировал свое «нет» браку.
Ливия подавила вздох. Увы! В качестве жениха Конел мог фигурировать только в ее мечтах.
— Впрочем, есть и добрая новость.
Дрожь в голосе матери заставила Ливию насторожиться: сработал инстинкт самосохранения.
— Какая именно? — осторожно спросила она.
— Я тут встретила Терезу, нашу соседку. Она говорит, что у них гостит сын двоюродного брата ее мужа и что у него никаких планов на уик-энд.
— Ну и что?..
Тяжелый вздох Марии свидетельствовал о том, что непроходимая тупость дочери приводит ее в отчаяние.
— Но ведь в этот уик-энд у твоих дедушки и бабушки юбилей!
— Мне это известно. Я весь обеденный перерыв и еще час потратила на поиски подарка.
— Но он же может поехать с тобой к ним на юбилей, — не давала увести себя от темы Мария.
— Ну, уж нет! — отчеканила Ливия.
— Но он согласен, — убеждала ее Мария. — Тереза спросила его, и он сказал, что пойдет с превеликим удовольствием.
— Он, может, и с превеликим удовольствием, но я — нет! — не сдавалась Ливия, имея богатый горький опыт, испорченных визитов к матери по причине ее горячего желания видеть свою младшую дочку замужем.
— Но, дорогая! Тогда мне придется выслушивать нотации твоей бабушки по поводу того, какой это позор: тебе уже под тридцать, а ты все еще не замужем! А твоя тетушка Мей с ее вечными шпильками, что в Нью-Йорке, мол, миллион мужчин и ни один не горит желанием жениться на тебе… — Голос у Марии задрожал.
Ливия отняла от уха раскаленную трубку, сообщавшую о дальнейших происках коварной тетушки Мей. Ей самой глубоко безразлично, что думает по этому поводу родня, но вот матери…
— Но послушай, мам…