Дракенфелс
Шрифт:
– Постараюсь, ваше величество.
– О большем мы и не просим. Освальд, пойдемте к столу. Я умираю с голоду.
Карл-Франц и Освальд удалились рука об руку.
«Вот они, – подумал Детлеф, – гиганты, истинные боги, чьи прихоти изменяют ход наших жизней, из-за чьих ошибок гибнут тысячи, и чьи добродетели будут жить в веках. Подобно крепости Дракенфелс, они не кажутся такими значительными при свете дня».
Появилась Женевьева, прячущаяся за своими странными темными стеклами, и устремилась за Освальдом.
На миг Детлеф задумался, не называется ли то, что он сейчас испытывает, ревностью.
V
Пока
Он человек неглупый. Эржбет мертва. Руди мертв. Менеш мертв. Он может последовать за ними. Леди вампирша и великий принц, может, и глупы настолько, чтобы остаться и накликать свою судьбу, но Вейдт уходит сейчас же.
Двадцать пять лет назад было то же самое. Конрадин мертв. Хайнрот мертв. Сиур Йехан мертв. Гном Ули мертв. Стеллан, маг, мертв. Другие, чьи имена он не мог даже вспомнить, мертвы. И Вейдт один в темноте, ожидающий смерти.
Иногда он гадал, не умер ли на самом деле в коридорах этого замка и не была ли остальная его жизнь лишь сном или ночным кошмаром? Чем больше точил его изнутри черный краб, тем сильнее он чувствовал, как его тянет обратно, к тем часам во тьме с медленно расползающейся по телу отравой.
Он часто просыпался по ночам в уверенности, что матрас под ним – это каменный пол замка Дракенфелс.
Может, прошли всего лишь минуты с того мига, как Освальд и другие оставили его умирать там? Может, он вообразил весь ход своей жизни в эти недолгие мгновения забытья? В темноте события двадцатипятилетней давности казались сном. Как он только мог поверить, что такое смутное, ничтожное существование было реальностью?
Эти тоскливые мысли – свидетельство того, насколько опасно это место. Он никогда не должен был возвращаться. Всех золотых крон Империи недостаточно, чтобы заставить человека совершить самоубийство.
Он хорошо выбрал время, когда Освальд занят своей пирушкой, а Детлеф – представлением. Повсюду стража, но они не подозревают, что кто-то попытается бежать. У него не должно возникнуть проблем. А если он все-таки наткнется на какого-нибудь неугомонного алебардщика, на то у него есть стреляющий дротиками пистолет и короткий меч.
На самом деле у него не было оснований считать, что он не мог бы просто сказать Освальду, что уходит, и покинуть Дракенфелс открыто. Но он не собирался зависеть от прихотей великого принца. Освальд с одинаковой легкостью мог и бросить его в тюрьму, и отпустить на свободу, и невозможно предположить, насколько важен Вейдт для живых картин принца.
Надев свою старую охотничью одежду, он покинул комнату и прокрался во внутренний двор. Двор был хорошо освещен, и в нем толпилось чересчур много воинов. Крали лично надзирал за караульными, фанатично посвятив себя обеспечению безопасности императорской свиты в попытке оправдать свои прежние действия. Огромные ворота были закрыты, и Вейдту, чтобы удрать, пришлось бы лезть через стену. Риск был слишком велик.
Надо
Недели назад, когда они прибыли в крепость, он прошел по пути их первой экспедиции, отыскивая место, где лежал без чувств, пока Освальд убивал Дракенфелса. Он не сумел его найти. Один коридор казался похожим на другой. Теперь он проходил этот маршрут снова, только шел в обратную сторону, стремясь на волю. Он миновал прекрасный зал, где актеры заново воссоздавали сцену смерти Дракенфелса, потом медленно пошел по коридору, где Руди угодил в деревянные челюсти ловушки. Впереди были место его страданий, зал отравленного пира, камни горгулий, заколдованная дверь, которая убила Стеллана, и наружная стена.
Его боли в последние несколько дней поутихли. Удобное жилье и хорошая пища сделали свое дело. Роскошь успокоила его, и он сознательно игнорировал опасность. Но теперь толстый старый Руди умер, и однорукий Менеш, и бедная безумная Эржбет. Похоронены без глаз. Как и он, они должны были погибнуть здесь четверть века назад, но цеплялись за жизнь и после того, как их время вышло. Вейдт собирался цепляться чуть дольше, с чуть большим упорством.
Он брел уже многие часы, дольше, чем ожидал, отдыхая время от времени в укромных уголках. Генеральная репетиция, должно быть, уже закончилась, пир утих. Эта часть крепости была пустынна – точнее, заброшена, и никто не стоял между Вейдтом и безопасностью ночи за стенами. Руди нашли здесь. И комната, где с Менеша содрали шкуру, находилась всего лишь в нескольких поворотах коридора отсюда.
Теперь он снова чувствовал краба, чувствовал, как тот шевелится внутри него. Сердце в груди было тяжелым, как камень, суставы болели. Он был уверен, что под одеждой истекает кровью. Он должен сдерживать приступы кашля, чтобы не привлечь внимание стражников. Или кого-нибудь еще похуже.
Вейдт еле волочил ноги, словно шел вброд по густой грязи. И он вспомнил про яд горгульи, текущий в его венах, превращающий его плоть в подобие камня. Может быть, эта слабость лишь дремала в нем все эти годы, дожидаясь, когда он вернется в Дракенфелс, чтобы поразить его снова?
По лицу стекало что-то влажное. Он прикоснулся рукой к месту, где была та царапина, и увидел, что оно кровоточит. Рана, нанесенная рогом горгульи, открылась опять.
Он споткнулся, пытаясь заставить себя двигаться дальше, и полетел носом вперед. От удара о камни в голове зазвенело. Он инстинктивно нажал на курок, и пистолет выстрелил. Он скорее услышал, чем почувствовал, как дротик со свистом пролетел над полом и вонзился ему в бедро. Потом пришла боль. Он перекатывался и ерзал, пока не добрался до стены позади себя. Дротик согнулся, но наконечник глубоко засел в мышце. Он зажал древко в кулаке и потянул, и оно выскользнуло из его пальцев, в них осталась лишь пустота. Он не мог ухватить дротик настолько сильно, чтобы вырвать его из ноги.