Дракон, который меня похитил

Левина Ксюша

— Привет, — вздохнул Самуэль Гер.— Привет, — на месте белоснежной тигрицы появилась женщина.

Мягко улыбнулась мальчику и растрепала его тёмные волосы.

Он поморщился, но протестовать не стал.

Женщина выглядела так, будто была не просто хозяйкой дома, а хозяйкой целого леса, и Самуэль как всегда восхищённо вздохнул. Он страшно гордился своей матерью и считал её невероятной и идеальной. Самуэль унаследовал от отца поэтичность и романтичность, граничащую с одержимостью. На это наложилась невозможная уверенность в

себе. А ещё залюбленность, о, да.

Самуэль считал, что живёт в идеальном мире, в котором никому нет места, там только его семья. Его отец. Его дом. Его сестра. Его мать. А все остальные — не такие как они.

Турсуаза Гер стояла на траве босиком. На щиколотках болтались коричневые кожаные ремешки с деревянными бусинами. Такие же украшали руки. Кудрявые волосы растрепались, выбились из небрежной косы и теперь обрамляли лицо, будто густая листва ствол дерева.

Мать всегда казалась Самуэлю лесной разбойницей с луком и стрелами.

Она носила льняные платья, подпоясанные широким кожаным поясом, по утрам ходила на море купаться и умела танцевать так, что из-под ног искры летели. Самуэль даже представить не мог, что когда-то это создание носило красивые голубые платья и причёски. Нет, ни за что бы не поверил в такую чепуху.

Она была самой смелой женщиной на свете, и самой нежной к тому же. И самой мудрой. И уютной.

А ещё его мать обращалась огромной белой тигрицей и в этом месте любой вредный собеседник мог бы заткнуться и признать, что Турсуаза Гер — лучшая женщина на земле.

— Ты как будто расстроен, — она вздёрнула бровь и улыбнулась.

— Брайт Масон... ящерицей назвала.

— А ты кто?

— А я... дракон! — смело ответил Самуэль Гер. — Да же, мам?

Он посмотрел на неё совсем по-детски, будто не знал ответа. А Турсуаза Гер пожала плечами, села на траву, скрестив ноги, и рассмеялась:

— Как будто это тебе решать, — она, конечно, шутила. Он знал это, но всё равно поёжился.

— А если, — шепнул он. — Эта противная Брайт Масон — моя истинная? А? Она тут мне легенды рассказывала, будто я их сам не знаю, — он продолжал шептать, склонившись к матери, будто они были заговорщиками. — И болтает всякое... и она светится, видела такое? Ага... и я о чём...

— Эй! — улыбнулась Турсуаза. — Во-первых, Брайт Масон не может быть тебе истинной. Она дочь твоего дяди. Это противоречит легенде. А во-вторых... и что с того? Ты же помнишь, мы же рассказывали. Дракон принадлежит его паре, милый. Не себе.

— А вдруг мой дракон достанется какой-нибудь дуре, — топнул ногой Самуэль. — Не хочу... чтобы за меня решала какая-то... сумасшедшая девица!

Турсуаза рассмеялась.

— О, так и будет, непременно!

Мама очень много смеялась, и Самуэль это на самом деле нравилось, хоть он и кривился, как будто в тринадцать уже познал жизнь. Мама не была из тех шумных деятельных дам, что вечно заняты чем-то важным. Мама была... мамой. И она смеялась.

И шутила. И любила.

Самуэль было страшно, что однажды на его пути встретится какая-нибудь... Брайт и заменит собой этот свет.

— Почему ты смеёшься, — он упал рядом с матерью и покровительственно обнял её хрупкие плечи.

Мама была маленькой, тоненькой, как ребёнок. Даже когда Самуэлю было всего семь, он уже думал, что сможет маму защитить и даже не подозревал, что она приходит ночью спасти его от холода, поправляя одеяло. Что уж говорить, когда ты совсем взрослый тринадцатилетка?

— Поверь... когда пара появится, тебе будет совершенно наплевать, кого она выберет. Тебя или дракона... неважно. Ты будешь смотреть на неё и просто любить, и плевать в каком качестве.

— Но только эгоистка отберёт у дракона его половину! — воскликнул мальчик. — Такая пара мне не нужна! Я — дракон!

— Ты — человек, Самуэль Гер, — улыбнулась мама. — И открою тебе страшную тайну... я тоже человек. И папа человек. И малышка Ли...

Самуэль поморщился при упоминании сестры. Уж на что мальчик любил мать, но сестра... непросто однажды придётся её жениху, ой как непросто.

— Ладно, — он махнул рукой. — Я подумаю над этим. Мне пора. Нужно объяснить Брайт Масон, что её это “сверкание” просто возмутительно.

Он усмехнулся совсем как взрослый и ушёл, оставив Турсуазу сидеть на траве у фонтана, блаженно откинув голову. Она наслаждалась тем, как касаются лучи солнца её лица.

Раз... и огромная тень нависла над ней.

Два... и вместо теплых лучиков кожи коснулась обжигающая снежинка.

Огромный дракон сложил крылья, мотнул головой, превращаясь в мужчину, и скрестив на груди руки, посмотрел на жену.

— Снег? — крикнула она через всю поляну, ловя снежинки рукой.

— Не нравится? — он усмехнулся, совсем как сын только что, и самодовольно протянул: — Зна-аю, что нравится. Можешь даже не отвечать!

— Куда уж, куда уж... — пробормотала с нежной улыбкой совершенно одичавшая Турсуаза. — А знаешь, что знаю я?

— Что? — Темнейший князь Дорна приблизился к ней и провёл рукой по растрепанной косе.

— Что ты сейчас страсть как хочешь меня поцеловать, — она сощурилась с не меньшей самоуверенностью.

— Эй, удар ниже пояса! Я всегда этого хочу! — возмутился он и только сделал решающий шаг вперёд, как Турсуаза обратилась Тигрицей и со всех ног рванула к лесу.

Чего стоишь? У нас дела княжеской важности на поляне! — услышал Дракон весёлый голос в своей голове.

“Женщина! Ты однажды меня убьёшь! Люби меня хоть чуточку поменьше!”

Как скажешь! Я тут подумала...

Дракон зарычал и настиг свою жертву. Жертва не сопротивлялась. Она была на своём месте, зачем ей сопротивляться?