Дракон среди нас
Шрифт:
— Ладно, Илидор, я не имел в виду…
Золотой дракон, вытянув шею, неожиданно чужим, жутким, змейским движением подался к Йерушу, как зверь подаётся к новому запаху, Илидор смотрел на Йеруша как на… нет, нет-нет-нет, вовсе не как на еду, конечно же нет, билась в голове Найло безумная мысль.
До Йеруша наконец стало доходить то, что самый тупой сподручник Донкернаса понимал печёнкой за три-четыре дня: с драконами, как с огнём, долго играть нельзя.
Он вжался в стену ещё сильнее, хотя уже было некуда. В горле Илидора вскипало низкое «Урррр», крылья драконьего плаща хлопнули едва
Кто бы только мог подумать, что Йеруша когда-нибудь оцепенения перепугает Илидор, ведь это же просто золотой дракон, да, просто дракон, подумаешь…
Каким надо быть недоумком, чтобы хамить дракону?!
— Я просто пошутил! Я не хотел тебя обижать! — жалко выкрикнул Йеруш и по темнеющим глазам Илидора тут же прочитал, куда ему следует идти.
А потом эти же глаза его ослепили, вспыхнув ярче солнца.
«Не смей!» — хотел крикнуть Йеруш, но не смог: рот не открывался в застывшем времени, а потом время понеслось дальше, выдав Йерушу беззвучную оплеуху. И сразу после этого он получил первую в своей жизни затрещину драконьим хвостом — в шее хрустнуло, из ослепших глаз брызнули слёзы, стена впечаталась в затылок, башня и небо перевернулись и Найло ахнулся наземь, накрывшись ногами. Вкус крови во рту и звон в ушах осознались чуть позже.
Илидор бухнулся в небо, мощно взмахивая крыльями, забросил себя в охлаждающие потоки почти-зимнего воздуха, бешено сияя оранжевыми глазами и вибрируя от низкого, на грани слышимости рычания в горле, а его чешуйки в сумерках казались сизыми. На мгновение повис, озираясь, словно не понимая, как оказался в этом небе, развернулся на север и стал подниматься ещё выше в обложное небо, чтобы вскоре почти пропасть из виду.
— Ну какого хрена ты творишь? — простонал Йеруш и вцепился в свои волосы.
В ушах звенело. Золотой дракон улетел, так и не сказав, о чём же он вспомнил. Наплевав на то, что оставил непрозвучавшими какие-то очень важные слова, и что его превращение могла видеть Сайя или какой-нибудь заблудший рыбак, или кто угодно из жителей Сварьи. Ещё решительнее наплевав на то, что Йеруш Найло вовсе не хотел, чтобы он улетал, и Йеруш уже давно перестал понимать, что он будет делать, если рядом с ним вдруг не станет золотого дракона.
Найло сидел на оглушённой морозцем земле, моргал, тянул себя за взъерошенные пряди, сплёвывал кровь и смотрел Илидору вслед.
Из речки высунулась покрытая тиной коряга, закряхтела, завертелась, озираясь, потом сердито махнула веткой и ушла обратно под воду.
Жители безымянного пришахтного посёлка праздновали начало зимнего солнцеворота — сегодня начинали отворяться врата для нового года, когда всё начнётся заново. С наступлением темноты в посёлке погас весь свет, потухли в окнах даже отсветы лучин, которые обыкновенно держали у печей. А прямо посреди деревни, на голосистой площадке, сложили огромный, в два человеческих роста костёр.
Зима
Против обыкновения, Илидору не хотелось сейчас быть среди людей и делить с ними радостное волнение праздника. Илидору хотелось просто смотреть сверху на новорожденное пламя, и пока поселяне добывали трением огонь, чтобы зажечь костёр, дракон уходил всё дальше и выше от затевающегося празднества. Он поднимался по горной тропе к шахте неспешно и почти не останавливаясь. Лишь раз обернулся — посмотреть, как разгорается огромный, дикий и торжественный зимний костёр.
По-хорошему, отсюда тоже пора было улетать, но Илидор еще не решил окончательно, куда именно будет лететь, потому продолжал идти к шахте, полуосознанно напевая себе под нос. Холодный вечер нёс дым огромного костра, чужие песни, чужое празднество и нежданную для дракона вуаль раздумчивой печали. Эта нежданная печаль желала вылиться в мир едва слышным пением.
В мире существовала только одна пара ушей, способная не только услышать сейчас этот напев, но даже, кто бы подумал, разобрать в нём отдельные слова. Не их смысл, который понимали все и всегда, даже думая, будто Илидор поёт без слов, а сами слова, — их дракон, как оказалось, выговаривал на языке, давно не существующем в надземном мире: «заложники несбывшихся пророчеств», «дорожное сродство» и «боль невозвращений».
— То есть ты всё-таки собирался вернуться в Сварью? — спросил за спиной Илидора обладатель единственных в Маллон-Аррае ушей, разобравших слова песни золотого дракона.
Илидор вздрогнул, остановился. Простоял недвижимо несколько стуков сердца и потом спросил, полуобернувшись:
— Ты как меня нашёл?
Йеруш, хрустя гравием, подошёл ещё ближе. Шелестнул бумагами.
— Высчитал вероятное место твоего приземления и пошёл по радиусу. Ловил людей, задавал вопросы.
Илидор проглотил первые несущественные три вопроса («Чего?», «По чему пошёл?», «Какой кочерги?») и задал четвёртый:
— Как ты мог высчитать, куда я прилечу, если я сам этого не знал?
Найло снова шелестнул бумагами.
— Я знал направление. Прикинул скорость полёта с учётом её изменения по мере того, как шило перестаёт колоть тебя под хвост, и суммарное время полёта. Ты быстро остываешь, так что не мог умчаться далеко, и погрешность была небольшой.
Внизу, в поселке, горел огромный костёр, нёс наверх дым, потрескивание и зимнюю неумолимость.
— Надеюсь, ты извёл на расчёты кучу бумаги, — проворчал Илидор, не скрывая досады.
Какой кочерги Йеруш Найло смог просчитать действия дракона, которые для самого дракона были чистым набором случайностей? Какой кочерги этот эльф взялся в том месте, где никак не должен был появиться? И какой кочерги он оставил Сайю и свой костюм, чтобы прийти сюда?
— Мне нужно тебе рассказать кое о чём, — очень ровным голосом проговорил Йеруш. — Ты спрашивал об этом прежде, но я не хотел отвечать. В общем, сейчас тоже не хочу.
Найло умолк.
— Ты шагал за мной несколько дней, чтобы рассказать, как не хочешь со мной говорить, — холодно резюмировал дракон. — Ясно.