Дракон среди нас
Шрифт:
— Я ничего не придумал! Не спятил и даже не наелся обалдей-грибов! Я видел костёр и вокруг него нечеловечьи тени! Только тени! Кочка с глазами на стебельках, ломаное деревце с руками и вот такенными пальцами, горбатая собака и…
Почти беззвучно всхлипнув, Йеруш слабо дёрнулся в неразрываемой хватке Илидора.
— Ты уверен, что тебе не чудилось?
Дракон выпустил ворот его куртки, посмотрел с удивлением.
— Они же разговаривали. Горбатая собака говорила женщине в веночке что-то вроде «Даже звезды отвернулись от тебя при виде такой бесчестности»…
— Знаешь, — зачастил
— В следующий раз я эту лихость приволоку к тебе, — фыркнул Илидор и отошёл.
Отцепил от большого рюкзака скатанное одеяло, улёгся на кучу лапника поближе к костру и плавно сполз в сон под бормотание старухи Мшицки.
Снились ему большие белые псы, бегущие по небу, и морские всадники в тяжёлых остроконечных шлемах, рассекавшие по подводному царству верхом на гигантских морских коньках.
Провозившись со сборами, в путь отправились после полудня, и с каждым мигом промедления Йеруш как будто становился всё мрачнее. Пока выбирались на узкую дорогу, Найло сквозь зубы объяснил Илидору, что его вечерняя выходка была совершенно лишней, идиотской и опасной, и что теперь он, Йеруш, желает как можно скорее отцепиться от группы Кумлатия, пока кто-нибудь шибко умный не сложил один и два.
Через несколько переходов дорога распалась на две равновеликие части, и о направлениях возвестил дорожный указатель — обрубок ствола высотой с человека. Спереди на нём грубо вырезано носатое низколобое лицо с огромной челюстью, ниже — крупные ладони, сжимающие палицу. Глаза, глубоко упрятанные под выступающим надбровием, кажется, следят за путниками. C исключительной благожелательностью, конечно же. Указующие надписи вырезаны на бугристых мышцах плеч: на правом «Бадьяк», на левом — «Нежухо».
— Это древние заклинания вызова почесухи? — с надеждой спросил Илидор.
— Ничё весёлого, — буркнул баюн, а дракон закатил глаза. — Места тут дурные, злонравные.
— Особливо по осени, — припечатала стряпуха.
По дороге на Нежухо удалялся небольшой отряд на приземистых мохнатых коняшках — сплошь мужчины хищной наружности, которая считывалась даже издалека и по спинам. Рядом с лошадками трусила пара крупных псов.
Эльф и дракон переглянулись: короткий путь на Анун лежал как раз через Нежухо.
Вперёд протиснулась частушечница. Из-за пазухи её куртки блестели любопытные глаза котёнка, в них отражалось носатое низколобое лицо, вырезанное на указателе. Частушечница скорчила ему рожу.
— Через Нежухо не пойдём, — припечатал баюн. — Поселок сей выстроен на старом кладбище людьми недальновидными и недоразмуными. Убирали они могильные камни и строили дома всам-на могилах — сам я не видал, канешным делом, а так бают. Дурное место. Не пойдём через Нежухо, не.
— А зачем нужно было строить поселение на могилах? — заинтересовался Йеруш. — Вокруг места валом вон, стройся — не хочу, сплошные луга-холмы, а селений среди них меньше чем…
— Так бают, —
— Что же, а мы пойдём через Нежухо, — Йеруш поправил лямки рюкзака и ещё раз мрачно посмотрел в удаляющиеся спины людей на приземистых кониках. — Нам нужно в Анун.
— От и ладненько, сыночки, — опираясь на палку, вперёд выбралась старуха Мшицка. — От мы с вами вместе и пойдём в Анун, а си паломники-полоумники нехай поспешают в Бадьяк или куда там им потребно.
— Драконий заслон… — начал было Кумлатий.
— А стричка на заслоне чия? — тут же перебила Мшицка, и Кумлатий как будто уменьшился в размерах. — Заслон вас, дурней, заслонив от лихоты на переходы окрест, с него спросу нема. Опосля ж моя дорога йдёть, моя стричечка.
Вскоре оказалось, что маленькая группа путников привлекает довольно много внимания. Совершенно лишнего. То и дело в спины кололи внимательные чужие взгляды, и в это время как будто мрачнел солнечный осенний лес. То и дело по лопаткам бежали мурашки, особо зловещими казались пролетающие над головами косяки птиц, недоброе чуялось в запахах прелой листвы и неистово хотелось обернуться.
Они не оборачивались.
Шагали весь день без остановки, стремясь поскорее одолеть оставшуюся часть пути. Несколько раз углублялись в лес, чтобы обобрать барбарисовый куст и собрать ещё немного грибов. Долго не могли найти воду. В лесу им дважды встречались родники, но у первому Йеруш не позволил даже подойти, указав на безобидное с виду растение, напоминающее обычную петрушку, и заявил, что никому не советует приближаться к воде, в которую корнями лезет неопознанное зонтичное. У второго родника долго принюхивался так и сяк, потом залил немного воды в пробирку, добавил пару голубых крупинок, поворчал и наконец позволил наполнить одну флягу, плеснув в неё уксуса. Но потом долго бухтел себе под нос.
Лишних денег ни у кого не водилось, а погода пока худо-бедно позволяла спать в лесу, так что Нежухо обошли стороной в недавно занявшихся сумерках и решили устроить ночлег на небольшой поляне, незаметной с хоженых дорог.
Но прежде, чем собрать ветки на лежанки и топливо для костра, путники присели перевести дух, обтереть припавшие пылью лица водой из тыквенных бутылок, отдышаться, вытянуть находившиеся ноги, размять измочаленные котомками плечи. Посмотреть на золотистые клёны и юные дубы с зелеными ещё бодрыми листьями, пощуриться, закинув голову, в светло-голубое, едва сереющее небо, вдохнуть запахи обобранных грибниц и улетевших паутинок, ощутить кожей печаль опустевших гнёзд и безнадёжность вечной погони за тем, что у тебя, вообще-то, и так есть.
За ними, видимо, таки проследили.
«Твою кочергу», — очень тихо произнёс Илидор, когда на поляну ступили трое мужчин.
Были это не люди дороги, не ремесленники, не… Словом, мужики явно местные и промышляющие отнюдь не работой на земле, шагали они нарочито вразвалку, плотоядно ухмылялись своей лёгкой добыче. За старшего, видимо, рыжий, коротко стриженый мужик лет тридцати. За его плечом — здоровяк примерно тех же лет. Позади и чуть сбоку — невысокий, вертлявый парень лет двадцати с пустыми глазами убийцы.