Драконам слова не давали!
Шрифт:
Бабушка величественно кивает головой, а затем заразительно смеётся. У Ильи её смех. Солнечный и радостный. А раньше я не замечал этого.
— Они думают, я не знаю, как всё семейство тихо ненавидит моего Бехштейна, но ничего не могу с собой поделать: это самая великая ценность, оставшаяся мне в наследство. Ему больше ста лет, он пережил две войны и три реставрации. И, надеюсь, не закончит жизнь на свалке, когда меня не станет.
— Ба! — сердится Илья. Подобные разговоры бабуля любит заводить время от времени.
—
Илья закатывает глаза и хохочет. Я вижу, как загорается улыбкой Никин взгляд. Они как-то слишком тепло общаются — Ника и мой брат. Душевно. Понимают друг друга с полуслова. И чем дольше наблюдаю я за ними, тем больше портится настроение.
— Пожалуй, мне пора, — разрушаю идиллию семейных посиделок и поднимаюсь из-за стола. — И не засиживайтесь. Кое-кому завтра на работу.
Я бросаю холодный взгляд на Нику, вижу, как сползает улыбка с её лица, и ухожу.
Если б мог, я бы себе пару раз врезал. Вот что я за чурбан такой бездушный? Наверное, во мне слишком много от отца. Того, что я сам в нём терпеть не могу и не прощаю. Того, чему я постоянно противлюсь. Но гены невозможно вынуть и выкинуть. Нельзя переделать.
Я однажды я стану таким же чудовищем: холодным, жёстким, как шкура динозавра, расчётливым. Больно людям я уже научился делать.
Наверное, это первый шаг в пропасть. Возможно, пути назад нет, но в эти минуты я почему-то решаю, что не всё ещё потеряно. Что выход есть. И я не стану ещё одним трофеем гордой фамилии Драконов.
38. Ника
Мне нравилось здесь. В квартире с высокими потолками и старинной мебелью. С эркером и чёрным роялем. И то, что хозяйка дома приняла меня безоговорочно, без лишних расспросов, подкупало.
— Музыка — лучшее лекарство, — заявила эта удивительная женщина, как только выпроводила Драконова-среднего за дверь. Она завела меня в большую комнату, усадила на потёртый кожаный диван, укрыла клетчатым мягким пледом и торжественно уселась на крутящийся стульчик, как на трон.
Она гладила клавиши, как гладят любимых животных. А потом играла. Что-то такое тягучее и печальное. Хотелось плакать, думать и танцевать. Но я не решилась ни на первое, ни на третье. Зато думать могла сколько угодно.
Я так и уснула, убаюканная нежными звуками. Рояль пел изумительно. Искренне. Без единой фальшивой ноты. И такими же кристальными были мои мысли. Не так-то всё и плохо, как мне казалось ещё день назад. Прорвёмся.
В офис я заявилась во всеоружии: юбка-карандаш, белая блузка, закрученные туго на затылке волосы, минимум косметики. Драконов-средний только крякнул, когда увидел, как я выплываю из подъезда. Сотни вопросов
Ровно в девять я вплыла в кабинет Драконища. Он сидел в новом кресле. Представительный. Строгий. В неизменном костюме. Забавно наблюдать, как темнеет его взгляд. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить.
Он рассматривал меня снизу-вверх. Оценивал чёрные туфли на удобном каблучке. Медленно мерил глазами длину моих ног. «Ощупывал» бёдра, затянутые юбкой. Зависал на груди. Пока дошёл до глаз, я лишь брови насмешливо изогнула. Меня таким не смутить. Особенно, если я собрала себя в кулак.
Вчера я всё решила. Быть или не быть личной помощницей для Драконища долго голову не ломала. Нужно как-то жить. Где-то работать. Искать и снимать новую квартиру. Отдать долг Тине. Я не собиралась пользоваться её добротой.
Я знала одно: лучше ничем от неё не зависеть. Иначе она найдёт сотни способов выкрутить руки для достижения своих новых целей. А их у неё всегда много: намерений, желаний, прожектов. И лучше находиться от всего этого подальше. На безопасном расстоянии.
Было во всех этих рациональных выкладках единственное «но».
— Доброе утро, Дмитрий Иванович, — очень вежливо. Улыбка растянута до ушей.
— Ты умеешь варить кофе, Лунина? — слишком хрипло. Интересно, он горло полощет? Я ж ему расписала схему приёма всех лекарств и процедур. Выглядел он как-то не очень. Босс, наверное, забыл: я девочка на побегушках, что около года варила для всех кофе. Заваривала чай. Даже песочное печенье пекла на посиделки. Но тыкать носом в очевидное сейчас не нужно. Время строить мосты, а не разрушать стены прочного замка.
— Я умею варить кофе, Дмитрий Иванович.
— Судя по всему, ты приняла правильное решение.
— Не совсем. Именно об этом я хочу поговорить.
Не спрашивая разрешения, усаживаюсь на стул. Драконище сводит брови, но злым или хмурым не выглядит. Скорее, слегка удивлённым.
— Если ты опять о неуставных отношениях, то не напрягайся.
Ха! Жаль, не могу фыркнуть ему в лицо, чтобы сбить самоуверенность. Он что, думает,
сплю и вижу, как зациклиться на том, что пару раз с ним поцеловалась и трахнула его?
— Нет. Я о другом.
Пауза. Приди в себя, Драконище. Очнись.
— Я всё знаю. Пауза.
— Что — всё? — королевское спокойствие. Толстокожий монстр, что с него взять?
— Вам не нужна помощница. Вам вообще никто не нужен. Вы собираетесь уничтожить «Слона».
Он откинулся в кресле. Расслабился. У него даже лицо мягче стало. Значит, всё же напрягался, хоть я и не заметила. Чего же он ждал на самом деле?
— И? — крутит ручку. Пальцы красивые. Стараюсь не смотреть на это воистину эротическое действо.