Дракончик Пыхалка и Великий Мымр
Шрифт:
– Как не умеют? – удивился Пыхалка.
– А так – не умеют, и все! Если писатель научится читать, он будет уже не писатель, а читатель! – продолжал вещать из ботинка Куклаваня.
Несмотря на уговоры, пупс продолжал сидеть в ботинке и, по выражению кошки Дуси, «строить из себя Диогена». Как оказалось, Диоген был греческий философ, живший в бочке,
Маша, кошка Дуся и Пыхалка уже начинали волноваться, что пупс выдержит характер и навсегда останется затворником. Одна Оля не проявляла беспокойства.
– Спорим, как только я скажу волшебное слово, он сразу выскочит! – насмешливо шепнула она Дусе.
– Не вылезет! Он упрямый! – промяукала Дуся.
– На что спорим? – задорно спросила Оля.
– Давай на шоколадную конфету! – предложила Дуся.
Недавно она вытащила лапкой из вазочки конфету, играла с ней, воображая, что это мышь, а потом конфета закатилась под батарею, где Дуся ее и забыла. А теперь кошка вспомнила, что у нее есть конфета, и решила на нее поспорить.
– Считай, конфета уже моя! – уверенно заявила кукла Оля. Она побряцала крышкой от кастрюли и крикнула:
– Зайцы, обедать!
Из-под кровати, навострив плюшевые ушки, показались Синеус и Трувор и стали подниматься на крыльцо.
– Зайцы, идите скорее! Сегодня на обед ваш любимый яблочный кисель! – снова крикнула Оля.
– Но у тебя же нет киселя! – удивилась Маша.
– Тшш! Посмотри, что сейчас будет! Прячься! – прошептала кукла, косясь на домик Куклавани.
Из ботинка показалась рыжая голова пупса. Куклаваня покрутил головой из стороны в сторону, проверяя, не подглядывает ли кто за ним, а потом быстро перебрался через край ботинка и на цыпочках стал пробираться к домику куклы Оли. Пупс был уже у крыльца, когда на пороге возникла Оля.
– Ага, попался! Ну что я говорила!
– Где кисель? – быстро спросил пупс, пытаясь заглянуть ей за спину.
Оля показала пупсу язык.
– Нету киселя! Мы тебя надули! Эй, Дуся, гони мою конфету!
Куклаваня исторг грустный вздох.
– Ну и денек сегодня! С самого утра все наперекосяк!
Едва пупс договорил, как раздался звонок в дверь. Маша вздрогнула. Кто бы это мог быть? Родители – на работе, а если бы кто-нибудь из них и вернулся, то у них есть ключи. Маша прокралась к глазку. Настойчивые звонки в дверь не смолкали.
«Чего я боюсь? Ведь со мной Пыхалка! Он может превратиться в милиционера или выдохнет такое пламя, что от бандита в три секунды останутся одни подошвы», – успокаивала себя Маша.
В глазок она увидела утреннюю старушку – мать Пирожкова. Маша вспомнила, что ее зовут Артемидой Павловной. Низенькая старушка нетерпеливо нажимала на звонок. Одета она была вполне по-домашнему – в халат и тапочки. Только в руках у нее был огромный фен – такой огромный, какой бывает только в парикмахерских, и то не во всех.
– Не бойся, я стал невидимым! Старушенция меня не заметит! – шепнул Маше на ухо дракончик.
Подумав, что Артемида Павловна не похожа на налетчицу, девочка отщелкнула замок и открыла дверь.
Артемида
– Пора заводить новый летательный аппарат. Старый стал барахлить. Вчера ночью я едва не заглохла на высоте шестнадцатиэтажного дома, – пожаловалась она.
– Хотите сказать: этот фен летает?
Старушка строго посмотрела на фен.
– Дорогая моя! Все, что я хочу сказать, я говорю! Ну, конечно, не все триста лет я летала на нем, но последние лет двадцать точно! – сказала она.
– Триста лет? – поразилась Маша. – Но вы не выглядите такой старой!
– Ничего удивительного. Всякий раз, достигая ста лет, я начинаю жить в обратном направлении. Каждую весну я на год молодею. Вначале мне становится девяносто девять, потом девяносто восемь и так далее до двадцати, – гостья ощупала поясницу и с трудом разогнулась. – Ревматизм! Приходится терпеть: последней сотни я достигла совсем недавно! Ну ничего: посмотришь на меня лет через пятнадцать, я буду выглядеть лучше. А лет через шестьдесят, милая моя, мы с тобой поменяемся местами.
– Вы… вы волшебница? – Маша во все глаза уставилась на гостью.
– Можешь перестать быть невидимым, Пыхалка. Я отлично знаю, где ты, – избегая прямого ответа, сказала Артемида Павловна.
– Но откуда? – поразился дракончик, возникая рядом со старушкой.
Артемида Павловна поправила наброшенный на плечи шерстяной платок.
– Я помню тебя, Пыхалка, еще по Буяну. Тогда ты был совсем маленьким, только что вылупившимся из яйца.
– Но потом я потерялся, – ошалело сказал дракончик.
– Точно. Большой был тогда на Буяне переполох, – подтвердила гостья.
– Но кто вы?
– Я младшая сестра Бабы-Яги, – спокойно пояснила Артемида Павловна. – Однажды я перебралась в ваш мир и теперь временами об этом жалею!
– Так вы – Ягуся! – радостно воскликнул Пыхалка, кругами летая вокруг гостьи. – Баба-Яга, ваша сестра, много рассказывала о вас. Правда чаще она на вас ворчала!
– Она начала ворчать еще в колыбели! – пожала плечами Ягуся. – Мы с ней были самой сварливой парочкой сестер на всем Буяне. Даже наши избушки на курьих ногах и те вечно пинались. Но хватит об этом. Я пришла, чтобы помочь вам!
Тем временем в заброшенном подвале недалеко от дома Маши, сидя на старой шине, Мымр что-то шептал и тряс сухой костью.
– Пантагрыз, явись! – громко крикнул он и швырнул кость себе под ноги.
Тусклая лампа, болтавшаяся на проводе, лопнула. Подвал заволокло зеленоватым дымом. Перед Мымром, подвывая, возникло странное существо, которое он только что вызвал из обратного мира.
Существо напоминало крысу с куриной головой. Глаза, лишенные зрачков, светились мерцающим желтым светом. Шерсть была коричневатая, всклокоченная, с подпалом. Там, где проходило это животное, на полу оставались темные следы, будто от мазута.