Драконье гнездо
Шрифт:
Надо бы отвлечься от воспоминаний.
— Странно, вроде совсем недолго идём, а впечатление… — угрюмо высказалась я.
— Ничего странного, — устало сказал Руди. — В темноте теряется чувство времени. Обычное дело. Мы идём уже второй час… Лианна, — обратился он, присаживаясь рядом. — Я всё думаю о том, что ты мне рассказала. Думаю-думаю, и что-то нехорошее в голову лезет.
— Что именно? — Я ладонями обняла голое, пусть и бронированное тело кота. Нет, несмотря ни на что, он всё-таки в этих подвалах мёрзнет.
— Вот, думаю: почему ты в комнату Крота решила пойти? — Руди вздохнул. — Не… Я, конечно, помню, что попугаться
— Другой цели не вижу, чтобы прогуляться, — печально сказала я. И тут же сообразила: — А вдруг там, у него, что-то из личных вещей осталось? Заодно и заберём — на память о нём.
— Нет, глупости говоришь, — покачал головой Руди, пытаясь потянуться, чтобы размять спину. — Личные… Нет у него там никаких личных вещей. Он никогда ничего там не оставлял. Разве что продукты, но совсем мало — так, на всякий случай, если задержаться придётся. Комната-то у него передаточная: он приходит, дожидается курьера с верхнего яруса, получает препараты, уходит. Или отсиживается, если вдруг что типа облавы… Нет, про цель я понимаю всё. Только вот всё равно нехорошее что-то чую… Или это оттого, что тот парень рассказал? Не знаю.
— Озвучь своё нехорошее, — попросила я. — Пока отдыхаем — подумаем вместе.
— Почему — комната?
Руди высказался очень кратко, но по существу.
А правда, почему я решила, что мне обязательно надо пойти именно в эту комнату?
— Это было первое, что в голову пришло, когда подумала об экстремальной ситуации. А что тебя тревожит?
— Меня-то? А вдруг ты туда не сама пошла? Вдруг тебе эту мысль подсказали? Не слишком ли ты уверенно захотела на нижние ярусы?
Когда я поняла, о чём он, меня накрыло холодной волной пота.
— Ты хочешь сказать, что Монти прятался где-то на пути моего взгляда и внушил мне желание пойти… — Я зажмурилась. До мерцающих перед глазами искр. — Не Монти. Он хочет видеть меня своей женой. Ему невыгодно.
— А кому выгодно? — немедленно спросил Руди.
— Из тех, кто рядом, никому. Если меня не будет, Адэр, например, лишится места в Драконьем гнезде. Стандартный договор мы должны перезаключить в этом году. А я ему плачу немалые деньги. Остальных в доме Монти я не знаю. Да если бы и знала, то ситуацию с наследством все хорошо понимают. В доме Монти всем выгодно, чтобы я никуда не уходила.
— А парень этот, Адэр, точно ничего не поимеет с твоей смерти? — уже осторожно спросил Руди. — Ведь он, получается, единственный…
Он не договорил, но и без последних слов было понятно, о чём он думает. Я промолчала. Сознание менять трудно. И думать о том, что Адэр, сурово заботливый во всём, что казалось моей охраны, может быть убийцей или тем, кто так легко подтолкнул меня по сути к самоубийству, тяжело.
Бронированный кот под моими ладонями резко повернул башку. Я хотела сказать Руди, что пора бы подниматься со ступеней и бежать дальше. Но Мисти вдруг напрягся, глядя на следующую лестницу вниз. Прежде чем я это сообразила — точнее, восприняла, мои ладони соскользнули с тёплого тела Мисти на пулемёт, тоже лежащий на коленях.
— Руди, — вполголоса предупредила я.
Но Руди и сам уже смотрел в том же направлении, куда уходил кошачий взгляд, смотрел — вцепившись в оружие. Поэтому я, левой рукой придерживая Мисти, правой даже не нацелила свой пулемёт на вторую лестницу, а
Звук, глухой и пока невнятный, шёл несколькими лестницами ниже, постепенно, очень медленно поднимаясь к нам. Если я правильно считала до сих пор, до следующего яруса с выходом на улицу осталось три лестницы.
Гудение. Еле слышное, тонкое, время от времени монотонное, время от времени срывающееся. Похоже на гудение сквозняка, когда, заплутавший среди этажей, в воздухопроводах завывает ветер.
Руди мгновенно встал; плавно, почти не прошелестев одеждой, бесплотной тенью шагнул в беспокойную тьму. Вспоминая расположение лестниц и звериным чутьём чуя движение рядом, я поняла, что он стоит на краю следующей лестницы вниз. Характерный щелчок: кажется, он переключил пулемёт на лучевой заряд. Поскрёбывание — тоже знакомое: уменьшает его. Зачем? Дошло: хочет посмотреть, приглушив мощность заряда, что там такое, это завывающее.
Мисти прыгнул в сторону. Кажется, собирается идти рядом. Зачем мы его взяли? А не возьми его — орал бы от тоски, всех в доме Монти всполошил бы.
Моих пальцев коснулись тёплые пальцы Руди. Движение предвидела. Здесь, в темноте, чувства обострились так, что, казалось, могу предвидеть даже то, что он ещё только задумает. Пальцы чуть опёрлись на мои — это Руди шагнул вниз. Приоткрыв рот, чтобы не слышно было зачастившего дыхания, начала спускаться вместе с ним. Лестница. Другая… Нытьё, близкое к поскуливанию, нарастает. Теперь в нём слышна боль… Шелест справа, в котором еле различила слова:
— На площадку… Вирт.
Мы включили одновременно: я — экран вирт-связи, он выстрелил в стену из пулемёта. Дыхание перехватило у обоих: в нескольких шагах от нас, на ступенях, лежало что-то большое, длинное и блёкло-белое. Оно еле шевелилось — странными белёсыми частями, пытаясь ползти, и поскуливало.
— Лиа, на лестницу! Быстро!
Крик Руди ударил меня по голове, по нервам. Взлетела на лестницу — с отчаянным боем сердца. Обернувшись, как ужаленная, — оставила одного! Справится ли?! — и, раскрыв рот, смотрела, как он жарит, сжигает ползущее тело таким мощным лучевым зарядом, что рискует вообще остаться без боезапаса. Что он делает?! Крик: «Не надо!» рвался наружу, но, зажав себя в рамках: «Он знает, что делает!», вздрагивая, выжидала окончания его странного действа.
Пахнуло поджаренным мясом — мясом гнилым, словно в костёр бросили дохлую крысу… Странные детские воспоминания качнулись с этим дымным смрадом: мы с мальчишками смылись во время ночного часа с территории приюта; нас, девчонок, всего две, и мальчишки обращаются с нами снисходительно, но то и дело пугают: то разожгут костёр и бегают вокруг него с факелами, то бросают в огонь всякую дрянь, чтобы всего лишь посмотреть, что из этого будет. Вонь от сгнившей одежды, вонь от горящей плоти, вонь от химии из каких-то прометаллических бутылочек, которые так интересно летают и подпрыгивают, взрываясь. А двое пацанов уже сидят подальше от всех бурно веселящихся и, разрезав остатки бутылок, старательно внюхиваются в их содержимое… Перед глазами уже не тьма, а странные видения. Они пока ещё не совсем отчётливо видные, но я знаю, чем вот-вот станут эти гибко плывущие во тьме фигуры, и я вижу, как они постепенно обретают форму монстров с вертолётной площадки, и мутировавшие чудовища подступают ко мне ближе и ближе, кровожадно скалясь и утробно, голодно рыкая…