Драконьи тропы
Шрифт:
Через пару минут в форточку просунулась Глафира, огляделась и вполне по-хозяйски спрыгнула на стол. Походила по столу, перебирая девичьи мелочи, заглянула в зеркальце, клюнула оплывший огарок свечи и скакнула на Лискину кровать, поближе к одному из самых очаровательных местных обитателей. Обитатель, не открывая глаз, повернулся на живот, в считанные мгновения сполз на пол и уполз под кровать, подальше от последствий своей популярности. Лиске было перед ним немного стыдно за свое коварство, но не тащить же его было неизвестно куда через порталы и "щели".
Добравшись вместе с Левко до Ойрина,
Горелки -- небольшой хутор между лесом и лугом, посреди которого голубой атласной лентой петляла узенькая тиховодная речка, название которой на карте указано не было. Сады и огороды позади десятка бревенчатых домов вплотную примыкали к лесу.
Они выскочили рядом с крайним из домов хутора. Дальше был уже только лес. Перед ними -- простая изгородь в несколько жердин. Дальше между ягодных кустов тянулись пустые, как и положено осенью, прибранные грядки. За ними среди яблонь и вишен прятался довольно большой дом с сараем, баней и прочими пристройками.
– - Здесь живет... погоди-ка, вспомню... да, точно, Лестрины двоюродный брат. Сам он пасечник, не знахарь и не травник, к магии никакого отношения не имеет, но маги у него иногда гостят, и мы его ничем не удивим.
– - А вон и лошадь стоит, -- указала Лиска на высокого рыжего жеребца, который щипал траву неподалеку от дома.
– - Как ты думаешь, можно будет у него попросить коня? Нам ведь ненадолго, самое большее -- до вечера.
– - Давай попробуем.
Они постучали в дом. Им никто не ответил. Обошли весь двор -- нигде никого. В соседнем доме им сказали, что пасечника до вечера не будет, а то и до ночи. А коня нет, и у соседей тоже нет, а через два дома у хозяев есть кобыла, но они в Ойрин с утра уехали и раньше, чем через три часа, не будут. А еще во всем хуторе есть еще только одна лошадь, но еще не было случая, чтобы хозяин ее кому-нибудь одолжил, можно и не спрашивать. А вот если барышням угодно будет яиц недорого прикупить или луку на зиму -- это сколько угодно....
Они вернулись к дому пасечника озадаченные и расстроенные.
– - Что же делать?
– - заволновалась Лиска.
– - До Косых Сосен часа три добираться, да оттуда еще до Камышанки, да еще найти потом то заколдованное место, где они плутают...
– - Она вспомнила перепуганные глаза младшего. Еще одна ночь!
– - Наира, а может, возьмем лошадь без спросу, я потом объяснюсь как-нибудь, или заплачу, или отработаю, в конце концов, чтоб на нас не сердились.
– - Лиска, не городи ерунды, все обойдется. К вечеру вернемся, все пасечнику расскажем, договоримся как-нибудь. Лучше ты вот что скажи: ты верхом хорошо ездишь?
– - Ну, -- постаралась быть честной Лиска, -- я почти не падаю.
– - В общем, лучше меня. Значит, будешь сидеть первая, а я -- за тобой. Седла нет, ну да ладно, все равно в седле вдвоем сидеть неудобно. А уздечку сейчас
Наира сняла с себя ремень, покрутила его и так и этак, потом, сосредоточившись, некоторое время подержала его между ладонями, шепнула что-то неразборчивое, встряхнула и подала подруге результат.
– - Вроде бы так.
Всем известно, что опытному наезднику зауздать коня -- плевое дело. Опытному... Своего коня... Когда никуда не торопишься...
Они уже добрых четверть часа пытались подойти к лошади как положено, сбоку, или со стороны головы, разговаривали с ним, уговаривали, пытались угостить. Конь попался на редкость осторожный и каждую попытку приближения неизменно встречал, поворачиваясь к славным, милым, добрым девушкам задом. Получить копытом по лбу в планы девушек не входило, и они снова пытались зайти со стороны, более располагающей к общению, а замечательное животное никак не располагалось. И этот танец продолжался бы еще неизвестно сколько, если бы (человеческий разум все-таки неплохая вещь) им не пришло в голову разделиться. Отойдя на шаг в сторону, девушки начали обходить коня одновременно одна слева, другая -- справа. Конь замешкался, соображая, кто из них опаснее, и Лиска наконец его зауздала.
Осталось немного -- забраться и ехать. Тут тоже оказалось не без сложностей. Конь был из высоких и просто так, с земли, на него залезть было нелегкой задачей. Поглядев по сторонам, Лиска обнаружила около изгороди подходящий чурбак, из тех, на котором удобно присесть или расколоть полено. Двум молодым девицам подтащить пенек поближе к лошади оказалось вполне по силам. Оказалось все равно высоковато, но уже значительно легче. Всего со второй попытки, опершись на дружеское плечо, Лиска все-таки залезла. Наиру подпихивать снизу было уже некому, и поначалу ничего не получалось, хоть поперек ложись. Да к тому же и шкура у коня оказалась на диво скользкая, а спина чересчур широкая. По счастью конь, видимо, решил отделаться от настырных девиц малой кровью и не сходил с места, дожидаясь конца представления.
Тут Лиске, которая уже сидела верхом и имела возможность обозревать всю картину сверху, совершенно некстати сделалось смешно, и она начала хихикать. Наира приняла это на свой счет и чуть не обиделась.
– - Ничего смешного, без стремян это заведомо тяжело.
– - Да я не про тебя, -- поспешила утешить подругу Лиска и пришла на помощь, подтаскивая ее сверху.
– - Мы пень-то зачем сюда тащили, надо было коня туда подвести, было бы легче, -- и расхохоталась уже в голос.
Тут Наире, которой к тому времени уже удалось улечься поперек лошадиной спины и осталось только сесть как следует, вдруг тоже сделалось смешно, и она начала хохотать, рискуя сию же минуту свалиться.
– - Нет, не легче, -- она попыталась прекратить смеяться и даже сделала на секунду серьезное лицо, но потом прыснула и залилась пуще прежнего.
– - Лиска, -- позвала она, давясь смехом, -- Лиска, ты погляди... Мы же... Он же спутанный стоит.
Лиска глянула вниз и, судорожно всхлипнув, сложилась пополам, потом не то соскочила, не то свалилась с коня и начала снимать путы с его передних ног. В это время Наира, так и не успев усесться, трясясь всем телом, все-таки съехала со скользкой лошадиной спины вниз. Конь получил наконец свободу, дернул вперед и был таков. А они обе сидели на земле и хохотали до изнеможения.