Драконий коготь
Шрифт:
Венсуэлли молчал.
— Этот дурень выбросил нож, — забулькал Збрхл. — Что-то в кустах зашелестело, вот он и бросил. А потом, вместо того чтобы искать, хотел узел распутать.
— У вас был арбалет, — напомнил им Дебрен, осторожно почесывая чешуйки. Рана не только не болела, но и затягивалась на глазах. Зато начала зверски чесаться.
— Попка-дурак Гремс забрал. Он должен был стоять на стреме, когда Венс на дерево полез. Но как только в кустах зашуршало, сбежал вместе с арбалетом и болтами. Вероятно, его твой уважаемый папочка сожрал. Ну и славно. Без попугаев оно как-то полегче.
— Слушай,
— Не злись, Дебрен. Я, брат, ничего против драконов не имею. А уж против полудраконов — и того меньше. Что же до твоей персональной генеалогии, то ты сам знаешь, как тут бывает. Не углядишь за бабой, а мать твоя тоже когда-то бабой была, даже если в святые вышла…
— Оставь их обоих на дереве, — посоветовала Ронсуаза. — Придет дракон, когтем сетки выцарапает, голод утолит. Может, нас искать не будет, да и доброе дело сделает. Это скверные люди… шки.
— Так сколько же их, в конце концов, этих драконов? — простонал ротмистр. — В договоре был обозначен один. Большой и честно лицом к лицу — вернее, мордой к лицу — бьющийся. А тут, понимаешь, в кустах какой-то дракон-коротышка шелестит, дракон-чародей собирается колышком в задницу стрелять и альфредами обзывается. Хватит, адмирал, довольно. Отказываюсь от службы из-за обманно сформулированного контракта. Слышь, Венс?
Венсуэлли молчал.
— Итак, ты теперь — безработный, — медленно проговорил Дебрен. — Примешь новое поручение?
— Ха! — Збрхл тоже немного подумал. — За сколько?
— За извлечение тебя из кабаньей ловушки. За жизнь, иначе говоря.
— Я имел в виду серебро. Или хотя бы медяки. Я, мэтр, кондотьер. Не могу служить задарма, иначе меня из цеха в три шеи попрут. И я в ад пойду, ибо Махрусово кольцо целовал, что законов цеховых не нарушу.
— Збрхл, я не шучу.
— Я тоже. Хотя бы денарий, но дать должен. Пусть даже обрезанный. Поломанный. Но чтоб деньги. Дебрен, наемник, изгнанный из цеха, — это обыкновенный разбойник. А мне надо семью поддерживать, не говоря уж о добром имени.
— Ну, значит, возникли сложности, — проворчал магун. — Разве что…
— Ну? Говори, дерьмо и вонь… Речь идет о моей жизни!
— Господин Венсуэлли, — начал официальным тоном Дебрен. — Ты помнишь наш заклад? Мы поспорили на пять талеров. Я вижу, ты при кошеле. Пять талеров, полагаю, ты на поясе не носишь, но, как ты слышал, ротмистру любого медяка хватит. Хочу тебе кое-что предложить. Дай мне самую мелкую монету, и я аннулирую заклад. А то, что ты его проиграешь, это уж точно. Возможно — денарий. Тем самым ты окажешься в выигрыше. Как-никак, четыре талера и пятьсот тридцать девять денариев. Ага, совсем было запамятовал, тебя тоже сниму.
Сеть пошевелилась. Збрхл пытался потереть руки от удовольствия.
— Ну так как? Договорились? За работу, мэтр!
— Нет.
Довольно долго стояла тишина. Даже Ронсуаза оставила в покое ногу, подняла голову, широко раскрытыми глазами уставилась на человека на ветке.
— Ты спятил, — бросил наконец Збрхл. — Не слушай его, Дебрен. Он залез на дерево, и у него в уме помутилось. Не иначе как от разреженного воздуха. Так в горах бывает.
Дебрен
— Можешь говорить первым, — тихо произнес Венсуэлли. — Мы условились писать на листках, но, пожалуй, это не получится, так что говори. Самую точную дату, какую можешь назвать. Подумай как следует, потому что после того, как я назову свою, поправить уже будет нельзя. Так когда, по-твоему, это вино разлили по бочкам?
— Четырнадцать лет назад, — холодно сказал Дебрен. — Последний сбор. Годом позже остров уже был в руках Везирата. Четыреста галер вокруг Прикоса, шестьдесят тысяч язычников на острове, население или вырезано под корень, или попало в рабство. Винохранилища защитники спалили сами, когда в Прикопулисс отступали. То, что теперь называется в Прикосе вином… Ну что ж, пить можно. Но тридцать веков традиций, скрещения видов, опыта и магии пошли прахом. Вероятно, к утехе маримальцев. Теперь они справедливо могут похвастаться лучшими винами мира.
— Ты кончил?
— Нет. Год был холодный, а с весны ходили слухи, что султан с флотом уже в пути. Поэтому сбор ускорили, и вина получились кислыми. Отец Отцов обратился ко всему Свободному Миру, чтобы покупали как можно больше, по старым ценам, а то и дороже, потому что на оборону махрусианства должен был пойти каждый динарий. Ну, что собой представляет Виплан, мы оба знаем. Вдовы последний грош отдавали, непьющие переплачивали, а потом втихую выливали, гмины устраивали складчины, а несколько королевских казначеев тут же повысили размеры податей. А потом все это золото куда-то подевалось. Неизвестно куда. Один старый корабль с оружием на Прикос пришел. И знаешь, что он привез? Корпию для раненых и хирургические пилы для ампутаций конечностей. Вот теперь я кончил.
— Тринадцать лет, Дебрен. — Венсуэлли говорил тихо, как пристало человеку, у которого вся кровь прилила к голове. — Осада продолжалась год, а между портом и старым городом располагался небольшой виноградник. Мы успели собрать, хотя женщины выходили на работы в кольчугах. Сколько их там полегло… Но надо было. Город ждал этого сбора, теплилась какая-то надежда. Знаешь, символика и все такое… А на корабле везли не корпию, а старые онучи, оставшиеся после демобилизованных анвашцев. Постиранные, не думай. А пилы — по дереву. Дар какого-то цеха дровосеков в Совро. Позже кузнецы перековали их на наконечники для стрел. Часть пил проржавела, потому что чертова лайба протекала хуже решета, а поскольку Прикос уже был заблокирован, так мы две недели вокруг острова мотались, все время меняя галсы, пока не дождались достаточно темной ночи.
Дебрен стоял над арбалетом с палочкой в руке. Он не помнил слов заклинания. Он почти никогда им не пользовался, хоть и участвовал в его усовершенствовании и должен был помнить.
Все молчали, не зная, что сказать. А Ронсуаза, от которой все еще пахло корабельным карцером, явно не понимала, что говорить.
— Освободи его, Дебрен. Он противный и альфред, но Прикопулисс защищал. И поплыл туда, куда все живое. На север. Освободи его, дяденька. Мой брат тоже с Везиратом воевал и домой уже не вернулся. Пусть хоть господин Венс вернется.