Драконий отбор, или Пари на снежного
Шрифт:
Сьера Лашри, больше не обращая внимания на супруга, обворожительно мне улыбнулась.
— Договоримся, Арршир! Пятьдесят один процент акций Айсхолдинга. Мы оставим тебя как исполнительного директора. Ты практически останешься его боссом. Просто… чуть — чуть будешь подчиняться нам.
— Чуть — чуть? — Я горестно усмехнулся. — И ты будешь защищать ее ценой собственной жизни!
Она улыбнулась.
— Я надеюсь, что до этого не дойдет. Но если что — то пойдет не так… Мое слово всегда имело вес. И да, думаю, что нужно
— Что ты творишь, Жанна! — обреченно посмотрел на жену сьер Лашри. — А если она все же?..
— Уважаемый нами сьер Наарах пообещал не прикасаться к девочке. Да и ты, Дайнар, не принижай свою власть. Арршир прав, в нашем пламени мы сможем скрыть сьеру Рахи. К тому же она мне понравилась. У нее огонь не только в сути, но и в душе. Не каждый даже из тех повелителей, что жили раньше, смог бы сделать и шаг, а она станцевала на драконьем льду. Уже одно это вызывает мое предельное и глубокое уважение. И я буду ее защищать.
Жанна подошла к столу.
— Считаю, что переговоры прошли успешно, Арршир, — протянула руку, беря со стола лист бумаги и вытаскивая из органайзера ручку. — Пиши…
Глава 26
Таша
Меня знобило. Ледяной пот бежал по лбу и закатывался на шею. Хотелось вытереться, но не получалось пошевелить даже пальцем. Пыталась открыть глаза и не могла, веки пылали горящими углями.
Сквозь толщу ваты, закладывающей слух, слышала размытые горячечным сознанием голоса.
— Лика, она будет жить?
Хотелось кричать.
— Буду! Я буду жить!
Взрыв миллиона пламенных искр — и меня унесло в темноту, размыло ее огненным маревом, в котором послышались уже другие голоса:
— Она не выдерживает нагрузку… Препараты слишком сильные!
— Человек бы не выдержал, она не человек. Она выдержит! — ответили леденящим душу голосом. И этот голос был не просто знаком мне, он резал слух. Хотелось зарыдать от наплывшего в горячке прошлого. Я захрипела, осознавая себя десятилетней девчонкой. Чувствовала, как впились в руки и ноги резиновые жгуты, держащие меня на тощем матрасе железной койки детского дома.
— Я не хочу… Пустите! Я… не хочу! — завыла в беспамятстве.
Холодела кожа от прикосновений металла. Ледяные пальцы провели по моему лицу.
— Успокойся, Таша, все будет хорошо!
И вот это «хорошо» было самым пугающим в происходящем.
— Пустите, пожалуйста!
— Не вырывайся, так будет проще. Таша, ты сама себе больно делаешь!
Голос… голос… голос… Мне казалось, вспомни я его обладателя, и пойму то, что скрывалось в палящем забвении сознания. Почему?.. За что?.. Мне больно! Мне невыносимо больно! Пламя сжирает изнутри, идет по венам, кипит кровь, невыносимый жар поглощает мысли
Игла, тонкая и безжалостная, вошла в вену, выпустила колющую микстуру, заставившую меня выгнуться дугой. Хрустнули кости позвоночника. Вой, изданный мною, больше напоминал звериный. Воздуха не хватило для плача.
И снова сильные руки давили мне на грудную клетку, выворачивая привязанные запястья и заставляя прижаться к койке.
— Умница, девочка… Вот видишь, ты еще жива…
Жива?! Я еще жива!
— Отпустите меня, пожалуйста, — говорила сквозь забивающую рот кровь от прокушенного языка.
— Совсем немного осталось, потерпи!
— Ненавижу… Ненавижу! Отпустите!
— Все пройдет, девочка… Еще спасибо мне скажешь!
«Скажу, обязательно скажу, сволочь! Вот только вспомню, кто ты, и скажу! — кипело во мне бурлящей в крови злостью. — Если выживу», — подумала, уже теряя сознание.
— Открой душу! Таша!
Меня трясли, пытаясь заставить открыть глаза. Я не могла. Я устала от боли, и жар уже почти сожрал меня изнутри. Ничего нет… Только подыхающая я. Умереть, чтобы перестать чувствовать.
«Не могу…» — рыдала горячими, обжигающими щеки слезами.
— Открой душу… Открой суть… Ты можешь… Сплети их воедино!
Голос приказывает. Он злится. Он в бешенстве.
Плечи сжимают так, что они хрустят, моя голова безвольно трясется.
— Не позволяй поглотить! Выпусти суть, сумей соединить их. Пусть сплетутся огонь и лед в единое. Таша!.. Тварь! Приди в себя!
Удар. По лицу. Еще один. Я не могу ответить, я не могу сказать, как мне больно. Я больше ничего не могу.
— Оставь ее, — кто — то заставляет отпустить меня. И тело падает обратно на койку. — Она умирает, — сочувствующе. — Еще одна… Хватит. Я поставлю вопрос на совете о прекращении проекта. Эта последняя…
— Прекратить? — Злая усмешка слышна в голосе. — Ну уж нет! Она уникальное создание. Если она выживет, то сможет подчинить драконов и навсегда решить проблему с ними.
— Хватит! У нас есть другой проект. Думаю, с более жизнеспособными тварями он пройдет успешнее. А ее оставь. Пусть девочка умрет спокойно. — Это приказ. Властный и ледяной, такой, что проникает в самую душу и заставляет меня задрожать. Или это уже агония?
— Она выживет… Вот посмотришь! Эта выживет… Дай еще год! Мне совсем немного не хватает!
Ответ был. Я точно знала. Но не слышала. Я больше не могла слышать.
Я уходила. Проваливалась во тьму. И та благостно меня принимала.
— Таша! — Голос просверлил мозг. Заставил подняться из бездны. Карабкаться задыхаясь, голос заставлял жить и дышать через боль. — Ты должна выжить! Ты должна показать, что я прав. Ты — уникальная! Самая уникальная…
Почудился ли мне последующий удар по щеке? Молниеносный, заставивший распахнуть пылающие веки. Для того чтобы увидеть его.