Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG)
Шрифт:
– Я вам ее подарю. Даже покажу, как спучить крючок, чтобы выстрелить, - сказал я с улыбкой. – Только никому не говорите про подарок. Не хотелось бы, чтобы вся армия выстроилась ко мне в очередь.
– Ясное дело, что никому не скажу, - обрадовался толстяк. – А много вы уже этих кончаров наделали?
– Три сотни уже попали в руки гусар, еще четыре сотни на повозках. Рассчитываю на то, что в пути нам удастся сделать, как минимум, тысячу, - осторожно сказал я, оценивая про себя возможности и нужные материалы. – Конечно, это если удастся убедить гетманов предоставить мне больше пушкарей и оружейников. Опять же, необходимо будет позаботиться о том, чтобы занять кузницы, накопить
– Удастся. Уж я прослежу за тем, чтобы облегчить вам работу. Так что ни о чем не беспокойтесь, милостивый сударь Тайяр, - добродушно заявил толстяк, подпираясь драконовым кончаром. – Вот только что я вижу, сами без оружия ходите? Непорядок это!
Он умело отвязал ремешки у пояса, которыми была приторочена сабля – толково украшенная, с рукоятью в виде орлиной головы, зато лишенная навершия, с небольшой гардой по восточной моде. Собственно говоря, это была не гусарская сабля, которую любили поляки, а карабела. Подарок и вправду был драгоценный, судя по богато украшенным ножнам, окованным, на глаз, листовым золотом.
– Держите! – заявил толстяк, вручая мне подарок. – Пуская она вам хорошо служит. С Богом!
Последние слова он бросил уже через плечо, быстро направляясь к шатрам, возле которых уже крутилось все больше народу. Двигался он, учитывая собственные размеры и здоровенное пузо, довольно живо. Я тяжело вздохнул и вытащил саблю из ножен. Клинок был умело украшен, на нем имелась латинская надпись; но оружие не имело исключительно парадных функций. Сталь была отменная, при перемещении оружие меняло центр тяжести. Я догадался, что в клинке имеется камера с ртутью. Вершина технических возможностей местных оружейных мастеров! Толстяк, должен был быть чертовски богатым, раз он мог позволить себе делать такие подарки.
– Красивое оружие, - отозвался пан Михал, который в это время незаметно подошел сзади.
– А вы куда подевались? Почему никто не охраняет повозки? – наехал я на ротмистра.
– Посты как раз менял, когда он прилез. Я приказал людям отойти, чтобы ему не мешали, а вот тебя задержать не успел, - разложил он руки. – Когда вы дергаться начали, я от ужаса себе чуть усы не вырвал. Только не осмелился подойти, чтобы не оскорбить его гордости.
– Да о ком ты говоришь, черт подери? – удивился я робости Пиотровского.
– Как это о ком? – кивнул он в сторону толстяка, уже исчезавшего в куче народу. – О его величестве, которого ты в грязь уронил. О короле Яне Собеском.
Каменец Подольский
8 ноября 1677 года от Рождества Христова
Поручик Семен Блонский ехал на худой, серой кляче, которая с трудом тащилась по дороге. Вперед она двигалась только лишь потому, что за узду ее тянул идущий впереди Кшиштоф Кенсицкий. Молодой человек был одет в какой-то паршивый балахон и мешковатые, грязные штаны, на ногах у него были лыковые лапти. Семен, в свою очередь, вырядился в залатанный кунтуш, перевязанный в поясе веревкой, на боку болталась сабля в деревянных ножнах. Выглядели они как мелкий шляхтишка со своим единственным слугой, подобные им тащились за армией с надеждой найти хоть какой-то заработок. По пути они встречали весьма похожих на них мародеров, без особого энтузиазма и уверенности движущихся вслед за военными. Мелкие прислужники и лентяи, ищущие своего счастья в тени ведущейся войны.
– Крепость выглядит заброшенной, - заметил Кшиштоф, которому, по причине рябого лица, новая
– Гетман Пац оставил тут всего горстку людей, - буркнул Семен. – Тем лучше для нас. Если дойдет до драки, нам же будет легче.
Брошенная турками каменецкая крепость, носящая многочисленные следы ведущихся за нее многие годы боев, вновь очутилась в польских руках. Михал Пац быстро наложил на нее лапу, обставляя гарнизон литовской армией. К счастью, при себе он хотел иметь как можно больше сил, так что гарнизон крепости обрезал, насколько было только можно. Многочисленный гарнизон держать в ней не было смысла, так как угроза со стороны Турции временно ушла, успокоились и татары, даже казаки перестали устраивать свары. Все народы в большей или меньшей степени столкнулись с захватчиками из иных миров, так что про разбойные нападения не думали.
Но ворота крепости были закрыты, а у калитки стоял часовой. За всадником и пешим следили еще и сверху, но особого интереса прибывшие не возбудил. Семен назвался Ковальским из Ловича, спешащим за свитой князя Любомирского с рекомендательными письмами. Он вежливо попросил оказать им гостеприимство, поскольку уже близилась ночь. Стражник пустил их, небрежно махнув рукой, даде не спеша о чем-либо расспрашивать.
– Мама моя, ну тут и нищета, - только и сказал Кшищтоф, когда они углубились в город.
Брошенная турками крепость выглядела жалко. Находящиеся за крепостными стенами застройки были разрушены, людей по большей части здесь не было. Трудно было поверить, что в годы польского правления здесь было восемьсот домов. На первый взгляд видно было, что большую их часть разобрали, вероятнее всего, зимой, чтобы получить дерево для отопления. у многих хижин были сорванные или продырявленные крыши, люди не появлялись здесь уже несколько лет. Для обоих гусаров этот вид ассоциировался со сценами, которые совсем недавно они наблюдали в Стамбуле – заброшенное имущество, покинутые дома, и ветер, гуляющий по пустым улочкам.
К счастью, в небо вздымались нитки дыма из труб, они свидетельствовали о том, что в Каменце все же живут люди. Довольно быстро прибывшие встретили нескольких францисканцев, крутящихся возле монастыря; их объехал армянский купец на повозке с кормом для животных, потом облаял исхудавший пес, охраняющий дом. Под массивными, сложенными из камня застройками крепости им встретились кавалеристы и казаки, играющие во дворе в кости. К прибывшим никто не цеплялся, никто ими не интересовался. Так что Семен повернул клячу в сторону корчмы. там он купил небольшой бочонок водки у корчмаря, изумленного покупательной способностью оборванца, и вернулся к казакам. Те приняли двух прибывших с радостью, тем более, увидав бочонок, и с энтузиазмом пригласили принять участие в игре. Непонятно, откуда они вытащили деревянные кружки, и уже через мгновение вовсю угощались мутным и вонючим пойлом с новыми приятелями.
Казаков не нужно даже было особо тянуть за язык – после пары выпитых кружек они, перебивая один другого, рассказали все возможное про крепость и ее гарнизон. Комендантом и доверенным человеком Паца здесь был Василий Туркул, храбрый рыцарь, недавно повредивший ногу, по причине чего не мог принять участия в походе в Турцию. Помимо него, большую часть гарнизона составляли раненые или больные солдаты, имелось еще немного челяди и половина казацкой сотни. Вот уже несколько дней, это после того, как польская армия наконец-то покинула округу, все они ужасно скучали и, в основном, следили за небом в поисках летучих кораблей. Вот только те сюда никогда и не наведывались.