Драконовы сны
Шрифт:
— Куд… куды его? — пропыхтел Сорока.
— В караулку, — Клаас мотнул головой. Потянул пленника за ухо. — Шагай, чтоб тебя… Ну!
Телли волей-неволей пришлось идти следом.
«Знаем мы таких…» — мрачно размышлял Клаас, потирая укушенную задницу. — «Как пакостить, так первые, а как споймаешь их, так безобиднее ужей…»
Ульрих зашел Клаасу в тыл и присвистнул.
— Эва! — он поскреб под своей суконной шапочкой, — Ну ты скажи, какой гаденыш — всю говядину тебе прокусил! Слышь, Клаас, а он часом, не того… не ядовитый, а?
— Ты эта… думай, что плетешь! — внутренне холодея, рявкнул Клаас. — Он тута уж которую
— Точно, точно, — поддержал его Сорока, на всякий случай все же остраняя от себя вертлявую драконью башку. — Откудова в ем яду взяться? Дракон ведь, он ведь кто? Большушша яшшерица, и все! А у яшшериц яду нету, энто кажному известно…
Приободрившись, Клаас с новой силой дернул парня за ухо и зашагал дальше.
«Черт, ну и денек!»
— Эй, уважаемый, — окликнули вдруг его сзади.
Стражник обернулся и с неудовольствием смерил взглядом подошедшего. Нахмурился.
— Куды прешь! — рявкнул он. — В очередь, курвин сын!
— Полегче, почтенный, — тот даже бровью не повел. — Полегче… Скажи-ка лучше, ворота городские здесь?
— Здесь, коль не видишь… — пробурчал Клаас.
— Видеть-то вижу, — усмехнулся тот, — да пройти никак не удается, все толкотня да беготня… А вы мальчонку, стало быть, поймали?
— Ну поймали.
— В караулку ведешь?
— Ну веду.
Прохожий пригладил пятерней взъерошенные волосы.
— За что?
— А тебе что за дело? — бросил стражник вроде безразлично, но выцветшие, с жилкой лопнувших сосудов глаза его уже тревожно шарили по угловатой фигуре рыжего пришельца («Где? Где? Где?»), отыскивая меч.
Меча не было.
Был нож за поясом. Был черный, в тоненьких прожилках посох. Была котомка за плечами, башмаки, одежда…
Не было меча.
И в то же время Клаас почему-то был уверен, что пришелец вооружен. Уж больно нагло, больно вольно он держался для простолюдина — не лебезил, от окрика не бегал, взятку тоже, вроде бы, совать не собирался… Патлатый, рыжий, шрамы на виске и на руке. Штаны, рубашка, башмаки, заплатка на локте… Не рыцарь, нет. И всяко — не наемник. Но эта поза — стойка, руки, голова, нога, согнутая в колене — сейчас метнется вбок и… (Есть, есть у него оружие!). Шалишь, брат, нас не проведешь! Встречались нам и такие. Беззлобный, пока на него не наступишь. Не уж, но гадюка, ужалит — умрешь.
Клаас поднял взгляд и вздрогнул, встретившись с синими глазами незнакомца. Тьфу, что за черт… Разбойник, что ли?
Тот между тем окинул взглядом белую, в заплатах серой кладки городскую стену, покосился на ближнюю башню и вновь повернулся к воротам. Суматоха там уже улеглась, дракошку утащили. Телеги потихоньку двинулись вперед. Костлявый белобрысый Ульрих встал в воротах, собирая пошлину. Кто-то подбирал упавшие мешки. Мальчишка в свою очередь тоже исподлобья разглядывал странника.
— Так в чем мальчонка провинился-то? — опять спросил тот.
«Горец!» — внезапно осенило стражника, и он невольно чуть ослабил хватку, словно бы и впрямь вдруг углядел в его прищуренных глазах холодный блеск змеиной чешуи.
— Провинился, и все, — буркнул он. — Проходи, не задерживай.
— Так-таки и не отпустишь?
— Нет.
— А может, сговоримся?
Телли благоразумно помалкивал, немного озадаченный. Стражник
— А чего нам обговаривать?
— Да так, — пожал плечами тот. Переложил посох из ладони в ладонь и сбросил с плеч котомку. — За вход в город ведь платить полагается?
— Ну полагается.
Странник дернул завязки мешка. Клаас про себя решил, что ни за какие деньги он сопляка не отпустит. Вот из упрямства — не отпустит и все. А то если каждый встречный…
Мешок распахнулся, явив на свет бутылочное горлышко, а вслед за этим и саму бутылку. Жидкость внутри была мутновато-белесой. Одна рука у стражника была занята, пришелец сам выдернул пробку и протянул бутылку Клаасу. Тот недоверчиво принюхался и крякнул, уловив знакомый, сильный и приторный дух, от которого все мысли о деньгах улетучились в одно мгновенье.
Шнапстойфель! *
Клаас прикинул бутылку на вес. Чуть ли не четыре мерки водки…
Содержимое бутылки стоило по меньшей мере десяти входных обозных пошлин.
Вернуть ее обратно у стражника рука не поднялась.
— Так как? — пришелец поднял бровь. — Отпустишь?
— Ну… э-ээ… мальчишку. Без дракошки!
— Без него, — кивнул тот.
— Лады. Забирай.
Бутылка перешла из рук в руки, Телли почувствовал, как пальцы стражника разжались, шагнул и замер, потирая багровое ухо. Глянул на своего нежданного освободителя и опустил глаза.
1
Шнапстойфель — (Schnapsteufel — нем.) — в средние века «чертовым вином» в Германии называли крепкие спиртные напитки или сам спирт. Продавали его, в основном, аптекари.
— Без Рика не уйду, — угрюмо буркнул он.
— Топай, топай, — ухмыльнулся караульщик. — И скажи спасибо, что цел остался.
— Сказал же, не пойду!
Ладонь странника опустилась ему на плечо.
— Пошли, — сказал он. — Потом поговорим.
— Ты эта… осторожней с ним, слышь, рыжий! Тот еще пакостник… Да погоди-ка. Камень-то ты принес?
— Принес, — отмахнулся тот.
— Ну, раз так… Это… Сорока! Ульрих! Пропустите этих.
— А? — Сорока выглянул из караулки. Повел сизым носом. — А эту… яшшуру куды?
— Тьфу, чтоб те сдохнуть! Я ж те сказал: в караулку, в лабаз! Да привяжи покрепче, чтобы не убег.
— Дык нагадит же!
— Да леший с ним! — теряя терпение, рявкнул Клаас, махнул рукой, мол, проходите, поднял с лавки алебарду и заторопился в караулку, прижимая к сердцу вожделенную бутыль.
Проникнуть в город оказалось делом далеко не столь простым, как казалось — крестьяне и торговцы занимали очередь еще с вечера в надежде первыми занять с утра на рынке лучшие места. Каждый стремился проехать первым, в воротах царили суета и давка. Троих стражников здесь явно было маловато для того, чтобы навести порядок, да и те, похоже, не особенно старались. Ругань, крики, ржанье лошадей и грохот колес сливались в плотный, почти осязаемый пальцами гомон. На пятачке за воротами, где разъезжались возы, было малость попросторнее, но тоже не ахти. Туда-сюда сновали перекупщики. Места вдоль стен облюбовали попрошайки и лоточники. Пахло пылью, конским потом и мочой, а с севера, забивая все, то и дело тянуло кислой гарью давнего пожара.