Драконы ночи
Шрифт:
– Нет.
– И правильно. Зачем? Он ее за такие показания пошлет, пожалуй. У него видок такой – посылающий далеко и надолго.
– Он, кажется, в Иду влюбился.
– Он? Этот? – Анфиса всплеснула руками. – Он что, умом тронулся? Нашел время. Вообще, откуда ты знаешь?
– Он меня просил замолвить за него словечко ей.
– И не вздумай. На черта он Идке сдался? Она вон все на иностранцев охотится. Ей такой мужик, как он, до лампы и… Слушай, а когда он опять здесь будет?
Катя пожала плечами. Ей казалось, что у Шапкина сейчас столько работы, что увидеться им в ближайшее время вряд ли суждено.
Когда около девяти часов вечера под звуки джаза они с Анфисой спустились в бар, первого, кого они там увидели, был Роман Васильевич Шапкин. Он вернулся в «Дали». И вернулся совершенно преображенный – в черном костюме, в белой рубашке с небрежно завязанным «а-ля Жириновский» аляпистым галстуком. Он сидел за стойкой бара, тянул рюмку и то и дело оглядывался на дверь.
Катя (ее такая прыть и такой, как ей показалось, профессиональный пофигизм крайне покоробили: в городе ЧП, а он в баре завис!) направилась к нему. Анфиса предусмотрительно отстала, чтобы не мешать их общению на «милицейской волне».
– Вы что же, опять тут?
– А, это ты… Голубка, выпьешь со мной? Эй, шеф, – он кивнул бармену, – чего-нибудь налей девушке…
– Благодарю, я не пью, а вы… Где девочка?
– Спит. В дом ребенка пока ее устроил. А мамаша у нас в отделе сейчас кантуется.
– И что, есть новости?
– Фотороботы со слов обеих составляли – семь потов с эксперта нашего Сашки Мукомольникова сошло, а результат вот – полюбуйся, голубка. – Шапкин, дыша алкоголем, извлек из кармана пиджака листы.
С них на Катю глядели две какие-то СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ рожи, правда, обе в бейсболках, низко надвинутых на глаза.
– Так вот Тамарка обрисовала незнакомца. А так вот Настюшка «дяденьку», – хмыкнул Шапкин.
– Но это же разные люди! Как же это возможно…
– Так и возможно. Я тут слыхал по радио, по одному делу прокуратура гипнотизера себе вызывает. Нам, что ли, попробовать, а?
– У вас тут в городе давным-давно убили гипнотизера, – сказала Катя, сравнивая фотороботы: нет, ничего общего! Как работать с такими данными?
– А, слышала, значит… Было такое дело в нашем Двуреченске. Весьма занятное дельце, памятное до сих пор. Ну, твое здоровье?
– Роман Васильевич, а по убийству что? Там есть хоть что-то?
– Повторную комплексную экспертизу назначили. – Шапкин оставил рюмку, нахмурился. – Что-то мудрят спецы, химичат, что-то там не сходится. Мы без их данных как слепые торкаемся, а они концы с концами никак не могут свести.
– Мальчик, он… Факт изнасилования подтвердился?
– Нет.
– Нет? То есть… как это?
– В таких делах основа основ данные судмедэкспертизы, – сказал Шапкин. – Я это по собственному опыту знаю. А те данные, которые они мне сегодня прислали, другим данным, собранным по делу, противоречат. Напрочь перечеркивают их. Поэтому я делаю вывод, что либо спецы что-то напортачили, либо… Пусть заново все проверяют, мы других экспертов привлекли, если надо – в Питер пошлем образцы, в Москву.
– А что конкретно там не так?
– Путаница непонятная с временем убийства. Когда именно мальчонка пропал – день и час мы точно знаем со слов его отца. Случилось это около половины девятого утра в воскресенье. Как раз в 8.45 автобус от станции отходит на Елманово. Значит, в лес
– А с фотороботами как же теперь быть?
– Подтереться. Ты-то что еще тут мне возникаешь? – Шапкин хмыкнул. – Ты мне лучше скажи, она спустится… ну, сама знаешь… Ида спустится? Может, сходишь, приведешь? Для меня, а? Считай, я об одолжении тебя прошу, как коллегу.
– Вон ваша Ида, – зло бросила Катя. Шапкин в эту минуту показался ей совершенно невыносимым. Нет, правду о нем говорили там, в дежурке. Правильно, что и из начальников его в простые опера турнули!
– Я в дом ребенка Настюху сам лично отвез, – сказал Шапкин. – Потолковали мы с ней. Выяснил я: там, в машине, этот рисовальщик пальцем ее не тронул. Мы врача вызывали. Он осмотрел ее, тельце у нее чистое, ни синяков, ни меток от засосов. Сама говорит, что ничего с ней «дядя» не делал, дал печенюшку и отпустил на площадку. Вот такие пироги у нас пока… с котятами.
– Наверное, Настя в качестве жертвы ему по каким-то критериям не подошла, он наметил себе дочку Борщаковой, а до этого выбрал себе сына учителя и…
– Выпей, не отказывайся. – Шапкин положил ей руку на плечо. – Тут не Москва, тут Двуреченск, тут кочевряжиться не стоит, и не надо строить из себя такую-всякую знайку-отличницу, поняла? Мы люди в общем-то простые здесь. Но цену себе знаем. Я пойду приглашу ее потанцевать, ты не возражаешь?
Он встал и направился к Иде, которая всего за минуту до этого вошла в бар и тоже было хотела пройти к стойке, но тут увидела за столиком Анфису. Катя заметила, что Ида, несмотря на сногсшибательное платье и яркий макияж, плохо выглядит. Это усекла и Анфиса.
– Ты что такая кислая? Не заболела? – донеслось до Кати.
– Голова второй день трещит, и снится всякая чушь… мерещится, – Ида страдальчески скривилась и сунула в рот сигарету.
Через плечо кто-то поднес ей зажигалку. Это был Шапкин – расторопный вы наш. Ида оглянулась.
– Потанцевать не желаете, девушка?
– Нет, спасибо, я разговариваю с подругой.
– А подругу вашу Анфису Марковну кличут вон, – Шапкин без зазрения совести сослался на оставшуюся возле стойки Катю. – Что-то обсудить требуется срочно.
– Ходок, – вынесла свой вердикт Анфиса минут через пять – они с Катей наблюдали Шапкина в роли ухажера. – Выпер меня. Смотри, смотри, уломал, танцевать потащил. Ишь ты, мужичок-паучок, нашу мушку в уголок… У Идки вся хворь разом прошла. Улыбается… Я, пока вы с ним по трущобам мотались, у Ольги справки о нем навела. Разведенный товарищ.
– Он мне сам про это сказал.
– Они с Ольгой одноклассники, жена его бывшая тоже с ними училась. И жили, говорит, вроде неплохо, дочка у них родилась. Сейчас она взрослая уже, в институт в Питере поступила. А тогда он в аварию загремел на мотоцикле, уложили его в госпиталь. Так вот там жена его нос к носу столкнулась сразу аж с двумя его любовницами. Представляешь картинку? Ольга говорит, они все трое его навещать приперлись, а как встретились, чуть глаза друг другу за него не выцарапали. Ну, жена и не простила, бросила. А он и не переживал особо. Ольга сказала, мужик он неплохой, хоть и с закидонами, но бабник страшенный. Дело-то этот бабник хоть разумееет?