Драконы севера
Шрифт:
А ниже, не веря своим глазам, я прочел надпись на драконьем языке:
«Ты пришел — возьми свое и не тревожь мой прах»
Я послал Фостера за Кайлом и приказал принести веревку и пару ломов.
— Отец Гордон, ломы есть в аббатстве?
— Вы хотите вскрыть саркофаг? Не делайте это, умоляю вас! Это святотатство!
— Я хочу исполнить волю короля Эдмунда. Здесь надпись на драконьем языке!
— О чем там говорится, ваше величество?
— Это тайна, отец Гордон.
Кайл и Фостер поддели плиту на саркофаге
На глубине почти в рост человека лежал король Эдмунд — вернее, его кости, полуприкрытые доспехами и истлевшими кусками черной материи. Скалился череп из-под шлема.
Длинный черный меч на теле короля и руки в кольчужных рукавицах сомкнуты на рукояти.
Где же то мое, что я могу взять?
Отец Гордон осенил себя крестом.
Я перебрался через край и, опираясь о стену, неторопливо спустился вниз. Король лежал между моих ног и ухмылялся вечной улыбкой, словно знал что-то важное, что нам не узнать.
Тут же плита дрогнула под моими ногами и медленно начала опускаться вниз.
— Кайл, факел мне!
Он едва успел мне передать факел. Через несколько мгновений между нами было уже десять футов.
Показалась темная щель между плитой и стенками гробницы. Она росла. Я опускался в тайный нижний зал.
Подняв голову, я видел, как удаляется полуоткрытый саркофаг и темные на фоне факелов головы Кайла, Фостера и монаха.
Дрогнув, плита остановилась. Я все так же стоял над телом короля Эдмунда, но только посредине каменной комнаты. Вдоль стены огромные каменные лавки, или это лари?
Я приказал Фостеру спуститься ко мне по веревке, что он и сделал. Теперь мы встали вдвоем над прахом короля.
— Стой здесь и не сходи с места. Иначе, боюсь, плита поднимется наверх. Ты же не хочешь остаться в этом месте до конца дней?
Печальная гримаса была мне ответом.
Подняв факел над головой, я сделал шаг и ступил на каменный пол. Несколько шагов — и я возле ларей — каменных сундуков, вместо крышек каменные плиты, и запах слив… Здесь было золото!
Его запах доходил до меня из щелей между плитами. Кайл спустил мне лом, и я поддел первую плиту. Она гулко ударилась о пол.
Тусклый желтый блеск золота. Очень много самородков, среди них грубые слитки и свитые в жгуты золотые прутья. Монет и украшений не видно совсем.
Где взял все это король Эдмунд и почему не потратил сам? В пещере дракона? Может быть, того же Бранхэрда? Был ли он скрягой или же боялся, что дракон вернется и потребует назад свое? Я вернулся к плите, на которой совершил спуск. Эдмунд все так же скалился мне в ответ. Но меня привлекло то, что сразу не заметил. Проржавевшая, гнилая кольчуга короля. На ней наклепаны чешуйки, чешуйки дракона, с ладонь величиной. Я протянул руку и потер одну из них. Она блеснула темно–зеленым цветом. Время ей совсем не повредило.
Может это — мое, что я могу забрать?
Кайл
Последней я забрал с тела короля кольчугу, обшитую драконьей чешуей.
Глава 10
— Государь, монах — отец Гордон исчез!
Вчера вечером я приказал запереть монаха в его келье и приставил караульного к двери.
— А караульный?
— Его тоже нет!
Испуг на лице Кайла мне не понравился.
— Все будет хорошо. Люди в лагерь посланы?
— Да, сразу на рассвете, государь.
Для перевозки золота требовались повозки. Отбирать их у беглецов из Риббла я не хотел.
Я вышел во двор. Дождя сегодня не было, но и солнце не торопилось выходить из-за туч.
Из-за приторного сливового запаха я плохо спал ночью. Грета спала крепко, и я ей завидовал.
После завтрака, когда люди из Риббла уже запрягали коней в повозки, тревожный крик часового раздался со стены.
На стене аббатства нет зубцов и парапет низок, по пояс.
— Неприятель!
Я быстро поднялся по лесенке наверх. С зеленых холмов к аббатству мчались повозки, запряженные одвуконь. В повозках, открытых сверху и с высокими бортами, теснились люди. Блестели наконечники копий и лезвия алебард.
По меньшей мере сотня повозок.
— Это мятежники из Риббла — их привел отец Гордон, больше некому. Кайл, подними наших людей на стены, но не всех, пусть во дворе останется резерв в сотню, нечего тесниться на стене. Приготовьте албалеты, и мне один с колчаном.
Эти буйные парни времени не стали даром терять. Повозки круто завернули к самым стенам, и по коротким лестницам, а то и по веревкам с кошками на нас полезла воющая толпа оборванцев с разномастным оружием. Доспехов и шлемов у них не было. Я выстрелил только раз и даже не увидел попал или нет. Пришлось выхватить меч и рубить по головам, спинам, плечам. Мятежники выли, орали и свистели и лезли наверх, словно им даровали сегодня бессмертие!
Крючками на длинных палках моих людей сдергивали со стены и добивали внизу. Такого бешеного натиска я никогда не видел в жизни!
Я разрубил голову одному, снес руку другому и успел перерубить жердь, крюком которой уже зацепили Кайла и тянули вниз.
Запищал рожок. Ого! У них и сигнал имеется!
Нападавшие посыпались вниз в свои повозки и, нахлестывая лошадей, отъехали в сторону холмов, но не далеко. Это удалось не всем. Несколько лошадей было подстрелено из арбалетов, и три повозки остались под стенами. Мешками валялись трупы, слабо трепыхались раненые. Стоны и крики…
В атаке участвовала едва треть мятежников, а ведь их здесь около тысячи.