Драконы, твари, люди. Часть 2: Интеграция

Осколкова Валентина

…ну ладно, было досадно, конечно.

Но эта досада была больше на себя.

Дара, которую оторвали от размышлений, сначала недовольно буркнула своё коронное «Тихо!» – но, увидев профессора, обрадовалась и вскочила.

– Привет! А знаешь, что из… из земли растёт, но не вырастает, засеивает снегом и… и…

–

Снегом засевает да камнями плодоносит, – подсказал Дима.

– Да! И камнями плодо-носит!

Лазаревский удивлённо замер. Дима фыркнул.

– Не подсказывай! – рявкнула на него Дара.

Тут уж Дима не выдержал и заржал в голос.

– Вообще молчу!

– Дай подумать… – Профессор с крайне сосредоточенным видом почесал затылок, но Дима видел, что седые усы у него подрагивают в предательской улыбке. – Может, каменный дуб зимой?

– Неправильно! Это гора. Я точно знаю! А снег и камни – это лавина, я видела!

…вот сейчас она как ляпнет про горы Илариона, то-то Стрельницкий заинтересуется.

Уловив Димино недовольство, Дара тут же переключилась на него:

– Дима, да? Да? Я угадала?!

– Угадала, угадала, – успокоил её Дима, и Дара гордо встопорщила гребень, приосанившись.

По связи на Диму хлынула радость-гордость-торжество Очень Догадливого Дракона, который справился с детской загадкой без подсказок партнёра, – и он охотно отозвался одобрением.

– Это ведь из сказки про пастушка и тролля? – с улыбкой спросил профессор.

– Да! – обрадовалась Дара. – Зна… знаете?

Это Дима аккуратно попросил её перейти на «вы».

– Я её ещё дочкам читал, когда они были маленькие… и внуку потом. А вы, значит, уже до самостоятельного разгадывания загадок дошли? Молодцы! – Он обернулся к Диме. – А что это на Даре такое надето?

Дима окинул взглядом конструкцию из массивных ремней, охватывающих шею и тело между передними лапами и крыльями.

За холкой на них крепилось импровизированное седло-скатка.

Не самая изящная конструкция, что говорить, – но со своей задачей, случись чего, справится.

– Сбруя. Мы… тренировались с утра.

– Дара, тебе не мешает?

– Конечно, нет! Я ведь Димин дракон, не ничейный. А Дима мой пилот, он знает, как сбрую делать!

…Дима правда очень старался не «суфлировать». Но Дарина речь всё равно резко усложнилась, стоило восстановить связь.

А Лазаревский слушал Дару внимательно, кивал, расспрашивал о прочитанном – и Дима поймал себя на том, что наблюдает за ними с чрезвычайным умиротворением.

Ушла неуютная тревога, и Большой мир затих и больше не лез никуда. Можно было просто сидеть на перилах крыльца, любоваться Дарой, успокаивая её, если что-то не получается, и курить – медленно, мелкими вдохами, – выданную Сергеем Александровичем сигарету.

Стрельницкий, в кои-то веки убрав свою гарнитуру в карман, курил рядом и тоже взирал на происходящее с редкостным благодушием.

…можно так будет всегда?

***

Чувство, снизошедшее на Сергея, было даже непривычным.

Удовлетворение. Умиротворение. Ощущение, что мир вернулся на проложенные рельсы, и есть шанс, что проедет по ним хоть немного.

Ну хотя бы денёк (ладно, час – он же не просит чего-то невозможного).

Да хоть вот эти пять минут, пока сигарета не закончится…

Дима курил рядом – мелкими затяжками отвыкшего от табака человека, так что сигарета у него по большей части сама прогорала.

С неба посыпал мелкий дождик, и Сергей, вздохнув, загасил окурок в пепельнице.

Пискнула гарнитура в кармане.

– Перерыв на кофе, Фёдор Иоаннович?

Конец ознакомительного фрагмента.