Драконы

Мартин Джордж Р.Р.

Но ведь и в этой варварской стране она, одинокая странница, точно так же не имела ни власти, ни влияния. Она размышляла, не отправиться ли самой в Англию и не поднять ли там восстание, но ей уже было ясно, что в этих странах драконы пали так низко, что их невозможно поднять даже ради их собственного блага. Эта мысль заставила ее едва ли не посочувствовать Темереру — если бы только в ее сердце хватило места для другого чувства к нему, кроме ненависти.

Но в отличие от этих жалких юных недоумков он сделал свой выбор, имея возможность избрать более достойную судьбу. Он предпочел остаться рабом, к тому же рабом наркоторговцев

и их боевиков. Его не просто желательно — его необходимо было уничтожить заодно с теми британцами, которых он обслуживал. Но для этого требовались иностранные вооруженные силы, а ими располагал только этот император. Если он не прислушается к ней…

Но в конце концов он появился. При свете дня она смогла лучше разглядеть его, к полному своему разочарованию. Просто урод какой-то, с круглым лицом и лохматой гривой волос грязно-серого цвета, одетый в узкие до неприличия штаны, точь-в-точь как его солдаты. Он и шагал-то не с подобающим императору достоинством, а как-то слишком энергично и торопливо. Сопровождал его тощий человечек с пачкой бумаг в руках, который не просто замедлил шаг, а откровенно попятился при виде ее, бледный как смерть.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо поинтересовался император. — Чем плохи эти три дракона, которых мы предоставили в ваше распоряжение? Они вас не удовлетворяют должным образом?

Линь прижала ожерелок от такой явной грубости. Можно подумать, что это какой-нибудь деревенский мужлан.

— Я прилетела к вам не размножаться, — заявила она. — Если бы у меня и были такие пошлые планы, а у меня их нет, то ныне меня заботят более насущные проблемы.

— И что? — спросил император. — Де Гвинье рассказал мне о вашей озабоченности, и я ее разделяю, но с Британией не разделаться за день-два. Их военно-морские силы контролируют Ла-Манш, а мы не можем бросить на прорыв войска, не устранив угрозу на Восточном фронте. Хорошо укрепленное островное государство нелегко…

— Возможно, вы не в курсе, — ледяным тоном прервала его Линь, — но в свое время я считалась жуань-юань, то есть заняла первое место среди десяти тысяч претендентов на экзаменах. Это, конечно, мелочь, о ней и говорить не стоило бы, но, будучи осведомлены об этом, вы могли бы не тратить драгоценное время, объясняя то, что очевидно для любой разумной особы.

— Ну, если вы недовольны не тем, что мы не начинаем немедленное вторжение в Британию… — помолчав, начал император.

— Я недовольна тем, что вы не предпринимаете ничего, что может в будущем привести к их уничтожению, — перебила его Линь. — Де Гвинье привлек меня сюда сказками о вторжении и обещанием использовать для этого мои услуги. Вместо этого я обнаруживаю здесь отправку бесчисленных тысяч солдат на Восточный фронт, в то время как лучшая часть из тех немногих драконов, что здесь имеются, в огромных количествах пожирают вредное для организма мясо коров и валяются на траве в сырую погоду, неспособные даже откладывать яйца. Какой смысл в таких нелепых действиях?

Он ответил не сразу, помолчал какое-то время, а затем, обернувшись к отставшему секретарю, подозвал его повелительным жестом и распорядился:

— Немедленно вызовите ко мне генерала Бодруа и генерала Вийера! Мадам, — снова обратился он к ней, — объясните мне, пожалуйста, как следует кормить драконов. Арман, подойдите ближе, не можете же вы записывать на таком расстоянии.

Генералы прибыли

через час на курьерских драконах и с ходу принялись спорить с ней по каждому пункту. Полные невежды в том, что касается основных принципов равновесия, необходимого для здоровья, они даже гордились этим и презрительно фыркали, когда она указала им на крайнюю нелепость кормления огнедышащих особей сырым мясом. По их понятиям, драконы питаются исключительно мясом животных; насколько она могла судить, они полагали, что количество потребляемой пищи определяется только размерами дракона и больше ничем.

Они наотрез отказались обсуждать способы взаимодействия драконов с кавалерией или хотя бы возможности использования драконов в качестве транспорта. Перепалка привела ее в некоторую оторопь и заставила замолчать. И тут генерал Вийер повернулся к императору и заявил:

— Сир, по-моему, мы только теряем время, обсуждая всякие глупости с этой китайской скотиной.

Линь всегда гордилась умением владеть собой; она с трехмесячного возраста не позволяла себе рычать, не подумав. Она и сейчас сдержалась, только прижала к телу ожерелок, преодолевая искушение, доселе неведомое ей. Между тем Вийер, ничего не заметив, продолжал:

— Извините, но у нас еще тысяча проблем, которые надо решить перед выступлением.

О, с каким наслаждением она собственными когтями растерзала бы эту мерзкую ползучую тварь на части. «Как они унизили меня, — с горечью подумала Линь, — и за такой короткий срок!»

И тут император обратился к Вийеру:

— Вы плохо считаете, месье. У нас не тысяча, а тысяча две проблемы: мне придется искать двух новых генералов.

У Линь дернулся только самый кончик хвоста: это все, что она себе позволила; во всяком случае, она не разинула рот и не принялась заикаться, как эти два бывших командира. Да и в любом случае ее слабость осталась незамеченной. Император уже повернулся к секретарю с распоряжением:

— Пошлите за Мюратом. Хватит с меня дураков. — Развернувшись к Линь, он отрывисто продолжал: — Он придет к вам завтра утром, и вы объясните ему, чем нужно кормить драконов и как обеспечить их взаимодействие с кавалерией. Арман, отошлите письмо Бертье.

С этими словами император удалился тем же стремительным шагом.

Как у всех французов, вид у Мюрата был неряшливый на грани непристойности, но, к удовлетворению Линь, он был явно не дурак. Она слегка воспрянула духом. Разумеется, на исправление недостатков в организации их армии потребовались бы годы, а на устранение дефицита в сельском хозяйстве — не меньше целого поколения. Но ей не придется ждать так долго. Если император добьется на востоке победы, в которой он так уверен, а она тем временем убедит его в необходимости реорганизовать военно-воздушные силы, через десяток лет удастся собрать пригодное для вторжения войско. Ну, может, через два десятка лет.

Три дня спустя ее после обеда разбудил рев Фратерните. Линь выскочила из шатра мгновенно, движимая инстинктом, чтобы выяснить, в чем дело. Но трое ее придворных просто резвились во дворе, как пьяные.

— Мы идем на войну! — сообщил ей Люмьер, вне себя от счастья. — Наконец-то и нас берут на дело. Правда, придется хлебать овсянку и таскать на себе тяжести, но это не беда.

Она слегка оторопела, но еще более озадачил ее император, зайдя навестить ее в тот же день.