Драконья броня
Шрифт:
— Здравствуйте, мисс Эванс, — с тоненьким смешком сказала она, положив на колени перо и блокнот, смотря на меня со своей улыбкой, но окатывая холодным взглядом. Я чуть растянула губы в ответ. Ага. Мы обе друг другу не нравимся. — Как генеральный инспектор Хогвартса, я обязуюсь проверять все аспекты жизни школы. В том числе и такие внеурочные, как вы. Согласны?
Кивок, может, вышел излишне сухим, но меня можно понять: хорошо притворяться в таких делах я не умела никогда. А то, что меня назвали «аспектом»… Неприятно, но жить можно. Знать бы, как эту
Внутреннее зубоскальство помогло отгородиться от коротенькой речи во славу Министерства и тонкого, ниточкой идущего через это всё смысла, что маги — лучшие, политика правящей партии — единственно верная, и обучаться в Хогвартсе должны только те, кто этого достоин. Драконья эмоциональность, приобретённая мною с попаданием в другой мир, в таких разговорах была главным врагом, потому я и старалась спасаться от неё всеми силами, хотя бы по-детски глупыми шуточками, на которые всё равно никто не смог бы ответить.
— Тогда начнём, — ещё шире, хотя куда уж тут, улыбнулась она. — Мисс Эванс, как вы учитесь? Я слышала, что у вас особая, ускоренная программа. Да и отсутствие палочки… обидно, не так ли?
— Мне нормально, — нейтрально ответила я. — Я всю жизнь жила без магии, так что сильного желания получить палочку не испытываю.
— Отрицает… суть… магического мира… — совсем на грани слышимости обычного человека промурлыкала Амбридж, с неприятным чирканьем скользя пером по бумаге блокнота. Чернильницы у неё не было, но и кровавых разводов на руке не появлялось.
Искушение спросить, а с какого перепугу и как часто она одаривает детей тёмными артефактами, было велико, но всё же не безгранично. Я сдержалась. Раз уж мою невинную фразу она смогла извратить так, что я бы и не подумала о таком повороте, то сколько обвинений она извлечет из той, что вертится сейчас на языке? Можно будет даже не продолжать нашу встречу — ей хватит.
Только вот на что? Опубликует в Пророке или выпустит какой-нибудь бредовый декрет, как например: «Не общайтесь с драконицей, она опасна. И вообще Дамблдор с неё оковы снимет и в свою собственную армию из школьников включит, не зря ведь она учится, а не прозябает дальше на опытах». Но последнее предложение, конечно, останется за кадром. Я недовольно опустила взгляд. Можно было бы и пораньше вспомнить, что Фадж боится армии Дамблдора.
Если подумать, то ситуация вполне реальная. Человек думает, что возродился Волдеморт, что будет война, а для войны нужна армия. Школьники подойдут, как раз из бывших школьников Орден Феникса и состоял. А как набрать ещё больше волшебников? Правильно, через аврорат! Опытные, хорошие бойцы. Но для этого нужен свой человек во власти, а Дамблдор, которому не так давно не раз предложили пост Министра, оказался не в фаворе. Остаётся что? Правильно. Революция. Коротенькой атаки
Но это только мои мысли.
— Вы не испытываете приступов агрессии? Желания разрушать? Желания превратиться в дракона?
— Нет, я контролирую свои эмоции. У меня нет таких желаний. Мне нравится быть человеком, которым я раньше была, а не драконом.
Ещё несколько неприятных для слуха и душевного равновесия росчерков пера и бормотания о моих мнимых недостатках. Ещё несколько бессмысленных, «для галочки», вопросов. Я держалась. Слоновьим спокойствием меня природа не обделила, несмотря даже на усилившуюся из-за драконьей сущности эмоциональность.
— Вы общаетесь с учениками. Не кажется ли вам, что беседы вам не всегда приятны, например, из-за слишком быстрой речи или сложных слов?
— Право слово, это всё можно было бы узнать в больнице Святого Мунго, меня там обследовал психолог, — всё-таки не сдержала раздражения я, а потом, поняв свою оплошность и постаравшись забить её другими словами, продолжила, даже не сделав надлежащей для смены темы паузы: — Я общаюсь только с теми, кто мне приятен. И я отлично их понимаю, не имею задержек в развитии.
Возможно, по поводу «только с теми, кто приятен», я немного лукавила. Мне нравились Чарли, Лора, Гарри, Гермиона, но тот же Малфой вызывал смутные ощущения, как и большинство слизеринцев старше третьего курса. Видимо, именно к тринадцати-четырнадцати годам они окончательно набираются факультетского гонора. С Роном, несмотря на его почти постоянное присутствие близ друзей, мы общались не слишком активно. Дружелюбно, не более. Мне не была понятна его приземленность и полное отсутствие такта, ему — моя медлительность во многих вопросах и неизменная вежливость.
Ещё больше отношения с ним — да и с Гарри, и с Гермионой, хотя она старалась этого не показывать — обострились после того, как Малфой, светя елейной улыбочкой и неожиданным вниманием к моей персоне, подошел ещё пару раз на глазах у Золотой троицы — спрашивал о сущей чепухе и только из желания их позлить. Когда я задерживалась у Снейпа, чтобы сдать зачет по очередной теме, то иногда мы могли с ним столкнуться. Улыбка, плохое копирования поведения отца, ничего не значащие фразы. То ли выбивает доверие, то ли просто не считает нужным поливать друг друга грязью.
В первую встречу поднимаемые темы были куда серьёзнее. Что делала в Мунго, почему оказалась в Хогвартсе, какого черта не сожгла ещё тут всё. На последний вопрос я смолчала. О браслетах я не рассказывала, удобно скрывая их под рукавами мантии и вспоминая нечасто. Кто его знает, как слизеринцы могут воспользоваться такой информацией. Лучше пусть будут думать, что я не так беззащитна, как кажусь; или, что вероятнее, будут искать другие пути «помощи», так как наложенные на меня ограничения — это логично, и они не знают, разве что, о форме этих ограничений.