Драконья гавань
Шрифт:
Вопрос озадачил ее.
— Не знаю. Но уверена, что хочу быть кем-то, а не просто дочерью своего отца. Хочу как-то себя проявить. Именно это я и сказала папе, когда он спросил, зачем мне этот поход. И это все еще правда.
Они перебрались на следующее дерево, и Тимара полезла наверх, глубоко запуская когти в кору. Эти самые когти, которые были ее проклятьем в Трехоге, здесь могут считаться благословением, подумала она.
Татс следовал за ней, но куда медленнее. Найдя подходящую ветку, Тимара остановилась
— Я думал, только парни что-то такое ощущают.
— Такое — это какое?
— Что мы должны проявить себя, чтобы все увидели в нас мужчин, а не просто мальчишек.
— А с чего бы девушке воспринимать это иначе?
Тимара заметила желтый проблеск. Она указала туда рукой, и Татс кивнул. С самого конца ветки, над рекой, свешивалась гирляндой лиана-паразит. От тяжести плодов провисала и она сама, и поддерживающие ее ветви. Она качнулась, и над ней мелькнуло чье-то крыло. Там кормятся птицы, а это верный признак того, что плоды поспели.
— Я полезу туда, — сообщила Тимара. — Но не знаю, выдержат ли ветки тебя.
— Вот и проверим, — отозвался Татс.
— Как хочешь. Но не иди слишком близко за мной.
— Я буду осторожен. И пойду по другой ветке.
Так он и поступил. Тимара двинулась дальше по своей ветке, а Татс перебрался на соседнюю. Девушка пригнулась, впившись в кору когтями, и осторожно поползла к лиане. Чем ближе она подходила, тем сильнее прогибалась ветка.
— Падать высоко, а река тут мелкая, — напомнил ей Татс.
— Как будто я не знаю, — пробормотала она и оглянулась на него.
Татс распластался на животе, осторожно, но упрямо продвигаясь вперед. Ему явно было страшно. Но она знала, что он не повернет назад прежде нее.
Что-то себе доказывая.
— Так почему бы девушке себя не проявить?
Татс скрипнул зубами и прополз еще чуть дальше. Тимара невольно восхитилась его выдержкой. Юноша был тяжелее, и его ветка уже начала клониться вниз.
— Ну… Просто ей это не обязательно. Никто от нее этого не ждет. Она просто должна… ну, ты понимаешь, быть девушкой.
— Выйти замуж, родить детей, — предложила Тимара.
— Ну да, что-то в этом роде. Не вот так сразу, насчет детей-то. Но, по-моему, никто не ждет, чтобы девушка, ну…
— Что-то делала, — подсказала Тимара.
Дальше она идти не решалась, но с этого места плодов было еще не достать. Тимара потянулась вперед и осторожно поймала лиану за лист. Медленно потянула на себя, стараясь не оторвать черенок. Когда лиана оказалась достаточно близко, девушка перехватила ее свободной рукой. И осторожно поползла по ветке назад, вытягивая за собой стебель. Почти все лианы-паразиты весьма прочны и гибки. Тимара просто подтащит ее к себе, а потом спокойно оберет с нее плоды.
Татс увидел это, и Тимара отдала должное
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Да. Но раньше, у первых торговцев, все было не так. Женщины считались одними из самых стойких поселенцев. У них не было выбора, ведь им надо было не только выживать самим, но и растить детей.
— Так, может, и в те времена девушки проявляли себя через детей? — заметил он с некоторым торжеством в голосе.
— Может быть, — уступила Тимара. — До какой-то степени. Но это было еще до того, как они основали города на деревьях, начали раскапывать Трехог — вообще до всего. Тогда следовало просто выжить, научиться добывать пригодную для питья воду, строить дома, в которых было бы сухо, делать лодки, которые не разъест река…
— Теперь все это кажется вполне очевидным.
Татс теребил в руках ветку поменьше, раскачивая ее туда-сюда.
— Так всегда бывает после того, как кто-нибудь найдет решение.
Юноша улыбнулся ей. Ветку он отломал, затем ободрал с нее листья и зацепил ею другую лиану. Медленно и осторожно он тянул лиану к себе, пока не смог схватить руками. Тимара поджала губы, а затем улыбнулась в ответ, признавая находчивость Татса. Она раскрыла мешок и принялась укладывать в него обобранные с лианы плоды.
— И тем не менее. В те времена женщинам приходилось делать много разной работы. Находить новые способы что-то делать.
— А мужчинам разве нет? — невинно поинтересовался Татс.
Тимара заметила плод, поклеванный птицей. Сорвала его, швырнула в Татса, а затем продолжила собирать остальные.
— Разумеется, приходилось. Но сути дела это не меняет.
— И в чем же она состоит? — уточнил Татс, набивая плодами свой мешок.
Так к чему же она клонит?
— Некогда женщины торговцев проявили себя наравне с мужчинами. Тем, что выжили.
Руки Тимары замедлили движения. Она поглядела сквозь листву вдаль, за реку. Другой берег маячил туманной полосой. Тимара до сих пор как-то не осознавала, насколько широко разлилась река. Она попыталась призвать к порядку нестройные мысли. Татс задает ей те же самые вопросы, что и она сама. Она должна дать ответы не только ему, но и себе тоже.
— Когда я родилась, — начала Тимара, избегая его взгляда, — меня признали недостойной жизни. Папа спас меня от смерти, но это что-то говорит только о нем самом. Меня это никак не затрагивает. Все то время, пока я росла, меня окружали люди, уверенные, что я не заслуживаю жизни.
Включая ее мать. Но Тимара не стала этого упоминать. Это прозвучало бы так, будто она упивается жалостью к себе. И, к тому же, не имело никакого отношения к тому, что она пыталась объяснить. Ведь не имело же?