Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
Шрифт:
– Так вот, если у тебя есть друг, ты никогда не будешь одинок!..
Водяной Шишок помолчал, а затем снова переспросил:
– Так ты его защищаешь, чтобы было с кем просто поговорить?..
«Можно ли с Макарониным „просто поговорить“?.. – задал я вопрос сам себе и тут же сам себе ответил. – Можно, только очень недолго. Если у тебя есть какая-то проблема, обсуждать ее с Юриком совершенно бесполезно – он немедленно бросится решать твою проблему, причем будет делать это на свой лад и по своим „понятиям“, чем создаст тебе еще одну проблему! А может быть и не одну!.. Н-да! Вопросики,
Отвечать я начал очень осторожно, вроде бы размышляя:
– Понимаешь… ты все время пытаешься свести ответ на свой вопрос к какому-то одному и очень простому понятию… К… нужности, что ли… Но ведь бывают вещи вроде бы совершенно ненужные и в тоже время очень для тебя дорогие!..
– Бывают, – неожиданно согласился Шишок, – у меня есть жемчужина, мне ее морская дева отдала… Нагадила, зараза, а потом откупалась!..
Тут он вдруг замолчал, может быть вспоминая этот случай с морской девой, и продолжил после минутной паузы:
– Да… Так вот, я эту жемчужину все время с собой таскаю… Красивая очень, хотя мне она совершенно не нужна… даже мешает!
– Ну, вот! – Удовлетворенно воскликнул я. – Друг тоже может быть совершенно не нужен… в том смысле – что никакой практической пользы от него нет, он может даже порой мешать, но при этом он тебе необходим!
Шишок снова не минуту задумался, а потом выдал новый вопрос:
– Значит друг – это… игрушка?..
Я в сердцах мысленно плюнул – достал меня этот Шишок – водяной мешок! И вдруг, после этого мысленного плевка меня осенило.
– Нет, живое существо не может быть для человека игрушкой… если этот человек не законченный негодяй! И вообще, для нормального человека друг – это не тот, кто тебе нужен, а тот – кому ты сам нужен! Не знаю, как уж там у вас, у водяных, а человеку очень нужно, просто необходимо быть для кого-то очень нужным!!
«Во, выдал! – Со вздохом сказал я сам себе. – Запутал все, что мог!»
На этот раз Водяной Шишок молчал очень долго. Я уже решил, что ему надоел наш разговор и он убрался в «другую воду». Отвернувшись от реки, с которой все это время вел беседу, я посмотрел вперед, куда меня влекло мое зелье. Река, продолжая свой долгий поворот, уже выводила меня к окраине столицы – были видны первые домики предместья. Значит шагать мне оставалось не так уж и много…
И тут снова раздался глуховатый, с пришепетыванием голос, причем он продолжил разговор так, словно никакой паузы и не было:
– Кому-то нужен?.. Да мало ли зачем ты кому-то будешь нужен?!! Может этот «кто-то» такого от тебя ждет, чего ты никогда и вынести-то не сможешь!!
– А вот тут-то и проверяется дружба! – Наставительно ответил я. – Друзья понимают, что они нужны друг другу, и поэтому стараются друг друга не слишком не нагружать, и в тоже время знают, что друг всегда придет другу на помощь!
«Теперь он будет думать недели три… – удовлетворенно подумал я, – …так что мне можно совершенно спокойно отправляться дальше!»
Ну, я и отправился!
Первые несколько шагов я сделал прогулочной походкой, словно бы никуда и не торопясь. Потом немного ускорил шаг, а, отойдя метров на тридцать от осыпи, зашагал в привычном
И в этот момент метрах в десяти впереди я увидел в практически вертикальном глинистом обрыве берега идеально круглое отверстие! Но самое интересное заключалось в том, что мое зелийное чутье указывало мне на необходимость лезть именно в эту… дыру!
Я осторожно приблизился к темнеющему в метре над землей отверстию. Оно, как я уже говорил было идеально круглой формы, больше метра в диаметре, корни растущих на срезе обрыва кустарников неопрятно свисали в ней, нисколько, впрочем, ее не маскируя. С минуту я рассматривал это… продолжение своего похода, а затем в моей голове возникло сразу два вопроса:
«Нора!! Интересно, что за зверюга вырыла ее и где эта зверюга сейчас обретается?!»
Однако ответы на эти вопросы можно было получить, только забравшись внутрь этой норы… чего, говоря по правде, мне делать совсем не хотелось. Вот только, судя по моим ощущениям, найти свою Людмилу я мог именно в этой норе!
Оглядев окружавший меня «белый свет», я вздохнул и… полез в темноту норы.
Первые десятка полтора шагов дались мне с большим трудом – идти мне пришлось согнувшись в три погибели, к тому же глина под ногами была почему-то очень мокрой, так что ноги буквально разъезжались. Через несколько шагов на кроссовки налипло по огромному комку грязи, и это тоже не способствовало комфортному передвижению. Два раза я, поскользнувшись, упал на руки, так что мои ладони до запястий тоже оказались вымазанными жирной, чуть припахивающей аммиаком глиной. Я уже успел проклясть себя за то, что, не подумав как следует, сунулся в эту подозрительную нору, и вдруг ощутил под ногами абсолютно сухую и удивительно прочную опору. Одновременно с этим я неожиданно понял, что нахожусь в совершенной темноте, хотя удалился от входного отверстия не слишком далеко – во всяком случае, дневной свет должен был быть виден за моей спиной…
Однако позади не было даже намека на светлое пятно.
Я осторожно развел в стороны свои чумазые руки, и одна из них коснулась твердой, чуть скользящей поверхности, вторая же повисла в воздухе! Не распрямляясь, я попробовал провести рукой над своей головой и не нашел свода. Осторожно выпрямившись, я снова поднял руку – и снова не достал до свода!
Прежде чем что-то предпринять, я, потопав, стряхнул с обуви налипшую глину и, как смог, вытер руки о твердую гладкую стену. А затем… я зажег свет.
Крошечный, чуть больше пламени свечи, лепесток огня, вспыхнувший в метре от моего лица, позволил мне осмотреться, не прибегая к Истинному Зрению. Я находился в огромной, не меньше двух с половиной метров в диаметре, трубе, очень похожей на… керамическую. Во всяком случае ее темно-коричневая поверхность отливала блеском, весьма похожим на блеск обожженной глазури. А позади меня, буквально в метре за моей спиной, эта труба кончалась, и начиналась та самая мокрая глина, по которой мне пришлось брести от самого входа в нору.