Драконья справедливость
Шрифт:
Сунув окровавленный палец в рот и чувствуя себя полнейшим болваном, он мысленно выругался и обратился к письму. Бумага лоснилась, она была гладкой, словно отполированное стекло. Лайам развернул свиток, и золотистые буквицы текста подсказали ему, для чего предназначался флакон.
«Магистр Исканес, как вы сами можете догадаться, я прибыл в Уоринсфорд чуть раньше, чем ожидалось, и уже собираюсь его покинуть, ибо почти завершил все, что себе намечал. Я потратил лишь день на поиски нужного человека, и он вскоре должен меня навестить. Никаких трудностей не предвидится, а потому к услугам
Чего я все-таки не умею, так это правильно рассчитывать время. Остальное – поздней».
Лайам отвернулся от окна и протянул бумагу Эласко.
– Вы это читали? – Молодой квестор кивнул. – И какой вывод вы можете сделать?
– Его убил тот, кого он ожидал?
Это был вопрос, не ответ.
Погруженный в свои раздумья, Лайам слышал слова юноши словно издалека. Ему кое-что было известно о разногласиях в гильдии магов, как и о том, что в ее рядах давно зреет раскол. Война между так называемыми белыми чародеями, подчинявшимися харкоутскому капитулу, и серыми магами, тяготевшими к магистрату Торквея, собственно говоря, уже шла. Если Пассендус, ставленник самого Исканеса – могущественного магистра Харкоута – забрался в поисках «нужного человека» в такую глушь, как Уоринсфорд, то вполне логично предположить, что человек этот и сам является магом, причем далеко не последним. Вопрос заключался лишь в том, с какой целью Пассендус стремился его разыскать? Был ли искомый маг сторонником белых, или же он примыкал к серым, или вообще пока еще колебался, соблюдая нейтралитет?
– Вы полагаете, что Пассендус намеревался убить этого человека, но, просчитавшись, сам пал от его руки? Но ведь он пишет, что трудностей не предвидится, – сказал Эласко, водя по тексту записки глазами, – и вот еще что… что какая-то там холодная комната не будет нужна. Что это за комната? Такая же, как у матушки Хэл?
– Не знаю, – сказал Лайам, думая вслух. – Пассендуса могли сюда послать, чтобы склонить кого-то на сторону харкоутских магов. Какого-нибудь чародея исключительной силы, ибо слабых сторонников Исканесу незачем вербовать. Но разве сильный маг опустится до заклятия, обладающего эффектом обычной щекотки? Он ведь уронит тем самым свое достоинство, разве не так?
«Так ведь?» – спросил он мысленно у Фануила.
Дракончик ответил сразу же, опережая вопрос.
«Нет. Вызывающее смех заклинание обезоруживает, оно не только эффектно, но и весьма эффективно. Тот, кто смеется, не может связно соображать. И следовательно, не может воспользоваться никакими заклятиями, способными его защитить. Кроме того, Пассендус имел в виду не комнату, а палату».
О негодяй! Он снова влез в его голову, он позволил себе читать вместе с ним! Вот что случается с теми, кто забывает завязывать серебряный узел! Раздраженный собственным промахом, Лайам пробормотал:
– Комната? Или палата? – И прокричал мысленно: «Не все ли равно?»
Эласко растерянно на него посмотрел.
– Вы правы, квестор. Тут и впрямь говорится – палата. Я ошибся, извините меня. И объясните, какая в том разница?
«Разница есть, – заявил Фануил. – Холодной палатой в гильдии магов именуется
Лайаму волей-неволей пришлось изложить все это Эласко, правда, кое-какие юмористические детальки из мысленной тирады дракончика в его пересказе не прозвучали. Не упомянут, естественно, был и сам Фануил. Затем размышления вслух были продолжены, ибо что-что, а порассуждать Лайам любил.
– Положим, Пассендус намеревался пригрозить неизвестному, что пустит по его следу карателей. Но, в таком случае, зачем бы это ему? Что мог неизвестный сделать такого, чтобы боевые отряды потащились за ним из Харкоута в эту тьмутаракань?
– Не знаю, квестор. Возможно, он украл что-нибудь, принадлежащее гильдии?
«Возможно, – подтвердил Фануил, – но тогда украденная вещица должна представлять для гильдии немалую ценность. Каратели из холодной палаты не занимаются пустяками. Их призывают к действию лишь в случаях из ряда вон выходящих, а также когда нарушаются гильдийские табу. Когда, например, один маг убивает другого в несанкционированном магическом поединке, или когда кто-то не повинуется прямому приказу магистра. Преследуется также самовольный выход из гильдии, очень сурово карается тот, кто осмелится выдать непосвященным секреты магического искусства…»
– Могут ли белые воспользоваться могуществом холодной палаты в своих целях? – быстро спросил Лайам.
– Кто это – белые?
Лайам пропустил вопрос уоринсфордского квестора мимо ушей. Разговор на два фронта начинал его утомлять, но прерывать обсуждение ему не хотелось.
«Могут, если все ее члены перейдут на их сторону. Однако холодная палата – это не сборище единомышленников, это тайная группа магов, где каждый знает очень немногих, подчиняясь лишь своему командиру. Всех членов холодной палаты не знает никто».
– Есть ли в Уоринсфорде какие-нибудь чародеи?
Эласко покачал головой.
– Нет. Да вам и самому должно быть это известно. Наш герцог чародеев не жалует, ну и…
Лайам склонил голову набок, озадаченный странными интонациями в голосе юноши. Словно ему намекали на что-то, о чем стеснялись сказать. Однако через мгновение он решил не пускаться в расспросы, а вернуться к насущным задачам. Да и гильдия с ее легендарной палатой перестала его волновать. Кто победит – белые серых или серые белых – неважно. Маги магами, но сейчас ему нужен всего лишь один чародей.
– Ладно, – сказал он, – будем считать, что Пассендуса убил маг, маскирующийся под обычного человека. Уоринсфорд – город маленький, и раз уж тут его не заметили, значит, прячется он хорошо.
Из коридора донеслись звуки какой-то возни, затем дверь оружейной комнаты приоткрылась и кто-то окликнул Эласко по имени. Тот, извинившись, выскользнул из помещения. Лайам не обратил на это внимания.
– Ты сможешь отслеживать, не применяется ли где-нибудь магия? – спросил он у Фануила. Вопрос был чисто формальным. Дракончик чувствовал всплески магической силы приблизительно так же, как люди ощущают тепло и видят во мраке свет.