Дракоши
Шрифт:
У каждого поколения бывает своя боевая молодость. Одних она, коварная, бросает на кронштадтский лед, других приводит в энкаведэшные застенки, а третьими просто затыкает вражеские амбразуры. Наша боевая молодость подняла нас на борьбу с алкоголем согласно решений Партии и меченого главаря, и мы тогда боролись с ним, затыкая ртами горлышки полных бутылок, истребляя таким способам образ врага.
"Если не ты, то кто выпьет это губительное зелье?" Этот вопрос воодушевлял нас пострадать за человечество.
"Москвич" тормознул у полуподпольного кабачка на Суворовском, и мы часика полтора посидели там
2019 год
Старлей Глинозёмов отвлекся от чтения бульварной – всё же бульварной! – прессы, пошевелил другим пальчиком. Так он и знал: автор врёт. Цены в рассказе были указаны точно, но никак не на «одиннадцатый год после Московских Олимпийских Игр» (вот зачем такая вычурность, нельзя было просто написать, "1991"?). Такие цены были.. хм, как он и предполагал, в период с 1980 по 1988 год. Не могли подобные расценки выжить при Гласности и Демократии.
Автор еще и склеротик? Или он, Глиноземов, удачно избежал коварной ловушки текста, прямо как герой «Маятника Фуко»?
Так что там они дальше-то пили.. То есть, что дальше делали?
Иринкина квартира
– Ну, а теперь куда? – обнял я одну из девчонок.
– Есть мысль! – поднял палец Кубик. – Батюшка, как поживает ваша жена?
Это было сказано специально для второй девчонки.
– Так ты женат?! – вскрикнула она, вырываясь из Батюшкиных лап.
– Только по паспорту и только до 14 декабря, – уверил он ее.
– А что, отличная идея! Поехали все к Иринке! – поддержал я. – Девчонки, мы вас познакомим с бывшей Батюшкиной женой. Мы ее все так любим! И зовем "мать Ирина", во-первых, потому, что все-таки – жена Батюшки, а, как учит этикет, «к попадье же или игуменье надлежит обращаться мать такая-то». А, во-вторых, она всегда нас приютит и накормит!
– Угу, – хмыкнул Кубик, – и еще "материна", потому, что..
Княже бросился к телефонной будке, но быстро вернулся.
– Пусто! Нет ее дома.
– Тогда, может, в Шанхай какой-нибудь?
– Это в пустые дома, на капремонте которые? Нет уж! – возмутились великосветские десятиклассницы.
– Батюшка, а не осталась ли у тебя, по чистой случайности, ключей от твоей бывшей квартиры? – вкрадчиво спросил я.
Батюшка, выгнанный за особо активную рогозаготовительную деятельность из дома своей благоверной еще летом, только сумрачно сплюнул в знак отрицания.
– Слушайте, раз уж другого варианта не намечается, поехали, дверь ломанем,.. Иринка нас поймет! – выдал Кубик.
– Гениально! – закричали мы хором, ловя на себе восторженные взгляды десятиклассниц. – Поехали!
– Вшестером на такой машине? – усомнилась та, что была потемнее.
– Эта тачка три дня назад семерых до Зеленогорска довезла! – похвастался Княже. В крайнем случае, заплатим штраф за перегруз.
Насчитали около двадцати рублей.
– Шесть бутылок "Бендерской водки" мы осилим, – подвел итог отличавшийся математическими способностями Кубик.
Но в тот раз с "Бендерской" нам не свезло, и Княже приобрел в новом универсаме на Тульской улице четыре бутылки "Гуцульской", благоразумно оставив деньги для уплаты штрафов. Гаишники такие жадные, могли больше трех рублей потребовать! Он мог бы этого и не делать – ехать было недалеко, уже минут через пять мы выворачивали на Тверскую.
Вот и фантастика. Строго научная. Наивный, я думал тогда, что на этом фантастическая часть мероприятия и закончится!
– Сейчас вы увидите фантастический дом, – повернувшись, проинформировал я десятиклассниц, – его будут скоро сносить, так что вам повезло!
Дом, в котором жила тогда Иринка, и впрямь был замечателен: маленький старинный особнячок стоял за приземистой православной церковью, превращенной феей коммунизма в заводик по изготовлению автоарматуры. Вероятно, до пролетарской революции в нем жили упитанные батюшки, читавшие в узких, немного похожих на кельи комнатах фолианты на греческом, латыни и церковнославянском и даже глухонемецком.
В домике этом было всего шесть квартир – по две на каждом этаже. Пять из них уже пустовали – что поделаешь, расселение. Только Батюшка с Иринкой собирались терпеть до последнего, решительно отвергая все смотровые.
Дом был примечателен и еще по одной причине: его по просьбе Иринкиной соседки снизу, добродушной пожилой женщины, как-то зарисовал один молодой совсем художник. Звали его Ян Антонышев, и впоследствии он приобрел известность как лидер группы "Старый Город" – объединения вольных живописцев, истинных портретистов Санкгь-Петербура. Иринкина соседка снизу была, по всей очевидности, просто чудесным человеком, так как ни один из наших сабантуев не смог выудить ни единого стона из ее груди (проверено: она не была глухой!), и поэтому мы как-то с большого похмелья помогли ее семейству при переезде, – замечательный еще у них был щенок чау-чау! Тогда-то я и увидел эту картинку. Мелок? Цветной карандаш? – я не разглядел, но душу маленького приговоренного особнячка художник почувствовал очень верно. Кто знает, может быть, именно это трехэтажное здание и натолкнуло Яна Антонышева на мысль о создании "Старого Города"?
Ян Антонышев «Старый город, Тверская 8»
Стемнело. Мы въехали в узкий проезд между шестиэтажной и церковно-заводской стеной и мимо помойки да по зеленому дворику подкатили к стоявшему в одиночестве дому № 8.
– Мрачновато, не правда ли? – спросил я девчонок.
Было уже около восьми часов, и октябрьский вечер густел и переходил в следующее фазовое состояние с понижением температуры. Листья над нашими головами звонко осыпали пощечинами игривый ветерок, а он, прохлаждаясь, все пытался дорвать пестрые по осенней моде платья деревьев.