Дракула против Гитлера
Шрифт:
2) Нашей целью не являлось защитить завод или список. Они были лишь приманками, чтобы заманить их в устроенную нами западню. Уничтожение боеприпасов вызывает сожаление, но хочу напомнить вам, что лично сам Фюрер дал нам приказ захватить это существо «любой ценой».
3) Нет, нам не удалось схватить существо, являвшееся целью данной операции. Неудача с моей стороны, я это признаю. Если кто-то должен быть за это наказан, то это именно я. И я готов покинуть свой пост. И отправиться на русский фронт.
4) Но мы действительно заманили того, кто вам нужен, в нашу
Мы выманили объект нашей охоты. И сможем сделать это снова.
5) Тот тип, которого мы поймали, приведет нас к добыче. Я в этом абсолютно уверен. По всей видимости, это один из британских шпионов, которые, по слухам, действуют в нашем регионе. И поэтому, являясь таковым, он наверняка связан и даже является участником подпольного руководства. Захват и гибель этих террористов станет для нас радостной победой. Я уверен, что главный объект нашей охоты близок к этому узкому кругу. Мы приступаем к допросам захваченного в плен лица (которое в данный момент пытается симулировать психическое расстройство. См. прилагаемую стенограмму). Но мы его сломаем. Все ломаются.
Если он не владеет нужной нам информацией, то его можно будет использовать в качестве наживки. Если они так сильно рисковали ради простого списка, они рискнут еще больше ради одного из своих. И на этот раз мы подготовимся гораздо лучше.
Хайль Гитлер.
Возвращение из Сфынту-Георге оказалось тревожным и полным опасностей. Попытавшись сразу же выехать из города, они обнаружили блокпосты везде, куда бы ни поворачивали. Но местные партизаны всегда были готовы к такой возможности. Ван Хельсингу оставалось лишь найти знаки, нанесенные мелом.
Спешно нарисованные на углах зданий и фонарных столбах стрелки указывали ему, куда можно поворачивать, а куда нет; свастики же предупреждали о немецком блокпосте впереди. Эти направляющие знаки позволили им, наконец, покинуть Сфынту-Георге.
Оказавшись за пределами города, они решили, что опасность миновала, но затем профессор заметил знак мелом на бетонном указателе километров — грубо нарисованное свиное рыло. Он снизил скорость, смутившись.
Но затем Ван Хельсинг поехал дальше. Они с дочерью стали обсуждать, что может означать этот символ, и имеет ли он вообще какое-либо отношение к ним, когда вдруг их фары высветили крестьянина, стоявшего на обочине дороги. Рядом с ним, на веревке, стояла большая пятнистая свинья. Это чрезвычайно необычное видение, появившееся посреди ночи, плюс предшествовавший ему любопытный знак, склонили Ван Хельсинга к решению остановить машину.
«Добрый вечер», сказал Ван Хельсинг в окно автомобиля.
«У нее проблемы со сном, когда вокруг шумят армейские грузовики, устраивающие на дорогах блокпосты и все прочее».
«Блокпосты?», спросила Люсиль, отвернувшись от Дракулы, который лежал вялый и неподвижный.
«На дороге, там впереди», ответил крестьянин, худой, немолодой уже человек с морщинистой обветренной кожей, серебряными бакенбардами и слезящимися глазами.
«Меня тоже раздражает звук армейских грузовиков», сказал Ван Хельсинг. «Хотелось бы избежать неприятностей».
«Тогда поезжайте за мной и Пеппи», посоветовал крестьянин. «И выключите фары».
Ван Хельсинг выключил фары и, пользуясь бледным задом свиньи как розовым маяком, двинулся вслед за ней по темной проселочной дороге.
Она представляла собой две еле проторенные колеи посреди недавно вспаханных полей. Пеппи шествовала весьма игриво, вертя задницей, как парижская проститутка.
Несмотря на свое бесстыдство, походку свинюшки едва ли можно было назвать резвой, и Ван Хельсингу приходилось держать скорость автомобиля чуть выше холостого хода.
Люсиль повернулась к Дракуле, который тяжело развалился на сиденье, обессиленный, с закрытыми глазами и открытым ртом, как будто что-то безмолвно крича.
Он явно страдал от боли, теряя силы, и было такое непривычное ощущение, что он не в состоянии сопротивляться волне тошноты и заражения, его одолевавших.
Люсиль также охватило чувство беспомощности. Она так долго помогала своему отцу, усваивая знания еще подростком под его медицинской опекой, что давно уже стала квалифицированной медсестрой, но этих знаний было недостаточно, ведь этот человек был уникален. Он был холоден на ощупь, но ведь он всегда был таким холодным, и она не знала, чем ему помочь.
Она вынуждена была признать тот факт, что он не является человеком и поэтому обычные средства и лекарства окажутся не эффективными. Как они с отцом будут его лечить?
«Папа, нам нужно поторопиться», сказала она еще раз. Она попыталась скрыть нотку страха в голосе, но это ей не удалось.
Ван Хельсинг высунул голову из окна и обратился к крестьянину: «Почтеннейший, а нельзя ли поместить Пеппи в багажник нашего автомобиля и двигаться чуть быстрее?»
«Пеппи уташнивает, когда ее перевозят на машинах», объяснил крестьянин. «И к тому же, все равно уже недолго осталось».
Наконец, они подъехали к какому-то ветхому сараю на перекрестке двух проселочных дорог. Крестьянин остановил свою свинью и наклонился к машине.
«Вот по этой дороге налево. Поезжайте по ней, пока снова не выедете на асфальтированную дорогу», проинструктировал он. «И блокпост останется у вас за спиной.
Как я понимаю, это для вас будет не очень сложно».
«Спасибо вам», сказал Ван Хельсинг. «И надеюсь, Пеппи будет теперь сладко спать».
Старик поднял правую руку в оскорбительном жесте, согнув локоть и сжав второй рукой бицепс. Не в нацистском приветствии, а в том, которое Люси видела у многих партизан.