Дракула. Повести о вампирах (сборник)
Шрифт:
Я решил, что чем дольше это будет продолжаться, тем он больше будет неистовствовать и дело дойдет до припадка, поэтому я взял его за руку и поднял с колен.
– Довольно, – сказал я строго, – довольно, я достаточно насмотрелся. Ложитесь в постель и постарайтесь вести себя прилично.
Он неожиданно затих и внимательно взглянул мне прямо в глаза. Потом, не говоря ни слова, встал, медленно пошел и сел на край кровати. Покорность явилась так же неожиданно, как и в предыдущих случаях.
Когда я покидал комнату, последним из нашей компании, он сказал мне спокойным голосом благовоспитанного человека:
– Со временем, д-р Сьюард, вы отдадите мне справедливость: сегодня я сделал все, что в моих силах, чтобы убедить вас.
Глава XIX
1 ОКТЯБРЯ, 5 ЧАСОВ ВЕЧЕРА. Мы с легким сердцем отправились на поиски, потому что оставили Мину в прекрасном расположении духа. Я так рад, что она согласилась остаться и предоставить заботы нам, мужчинам. Мне страшно становилось от мысли, что она вообще участвует в этом ужасном деле. Но теперь, когда ее работа кончена и когда благодаря ее энергии, сообразительности и предусмотрительности вся история увязана в единое целое, она может чувствовать, что ее дело сделано, и с этого момента остальное она может предоставить нам. Все мы были несколько взволнованы сценой с Ренфилдом. Выйдя от него, мы до самого возвращения в кабинет не обмолвились ни единым словом. Затем м-р Моррис сказал д-ру Сьюарду:
– Послушайте, Джон, мне кажется, что если этот человек не замышляет какой-нибудь выходки, то он самый нормальный из сумасшедших, которых я когда-либо встречал. Я не вполне уверен, но мне сильно кажется, у него была какая-то серьезная цель, и, если это верно, пожалуй, жаль, что вышло вопреки его желанию.
Мы с лордом Годалмингом молчали, но д-р Ван Хелсинг добавил:
– Вы лучше меня знаете сумасшедших, Джон, и я рад этому, так как боюсь, что, если бы мне пришлось решать вопрос о его освобождении, я бы, несомненно, освободил его до того истерического припадка, который мы наблюдали в конце вечера. Но век живи – век учись, и в данном случае не надо было давать потачки, как выразился бы мой друг Квинси. Что ни делается – все к лучшему.
Д-р Сьюард ответил:
– Не знаю! Но я, пожалуй, согласен с вами! Если бы этот человек был обычным сумасшедшим, я бы решился ему поверить, но он, по-видимому, связан с графом каким-то непонятным образом, и я боюсь повредить нашему предприятию, потакая его выходкам. Не могу забыть, как он молил о кошке, а затем почти с такой же страстностью пытался перегрызть мне зубами горло. Кроме того, он называл графа господином и повелителем. Он хочет выйти, чтобы помочь ему каким-нибудь дьявольским способом. Наш отвратительный вампир имеет в своем распоряжении волков, крыс и прочую братию; думаю, он не побрезгует обратиться и к помощи почтенного безумца. Хотя, по правде говоря, он казался очень искренним. Остается надеяться – мы поступили наилучшим образом. Подобные вещи заодно с предстоящей нам дикой работой способны измучить человека.
– Не волнуйтесь, дружище Джон, – ответил профессор, – мы все стараемся исполнить свой долг в этом печальном и ужасном деле: каждый из нас поступает так, как ему кажется наиболее правильным. Но что же нам остается еще, кроме надежды на милосердие всемилостивого Бога?
Лорд Годалминг ненадолго вышел из комнаты и вернулся с маленьким серебряным свистком в руках.
– Эта старая дыра, – сказал он, – вероятно, полна крыс, на всякий случай я захватил с собой волшебную дудочку.
Обогнув стену, мы направились к дому, стараясь держаться в тени деревьев. Когда мы подошли к подъезду, профессор открыл свой мешок и вынул множество предметов, которые разложил на ступеньках, рассортировав их на четыре небольшие кучки, предназначавшиеся, по-видимому, каждому из нас. Затем он сказал:
– Друзья мои, мы отправляемся на очень рискованное предприятие, и нам необходимо самое разное оружие. Наш враг силен не только как дух. Помните, он обладает силой двадцати человек, и в то время как наши глотки и шеи совершенно
Это был кусочек освященной облатки, которую он положил в конверт и передал мне.
– А теперь, – добавил он, – скажите-ка, Джон, где отмычки? Если нам не удастся отпереть дверь, придется вламываться в дом через окно, как было однажды у мисс Люси.
Д-р Сьюард попробовал несколько отмычек, причем его хирургическая практика сослужила ему немалую службу. Он быстро нашел подходящую дверь. После нескольких движений отмычки вверх-вниз замок поддался и со ржавым скрипом открылся. Мы надавили, заскрипели петли, и дверь распахнулась. Это поразительно напомнило мне описание в дневнике д-ра Сьюарда того, как он открывал склеп мисс Вестенра. Думаю, подобная мысль пришла в голову и остальным, потому что все разом подались назад. Первым шагнул профессор.
– In manus tuas, Domime! [18] – сказал он, осенив себя крестом, и переступил порог.
Мы закрыли за собой дверь, чтобы не привлекать внимания, когда зажжем фонарики. Профессор осторожно попробовал замок, чтобы узнать, сможем ли мы без осложнений открыть его, если будем торопиться к выходу. После этого мы все зажгли фонарики и приступили к поискам. Свет фонариков рождал причудливые и странные тени вокруг нас. Я никак не мог отделаться от ощущения, что с нами был еще кто-то. Вероятно, это было связано с воспоминаниями, неотвязно жившими в моей душе, воспоминаниями о жуткой обстановке, в которой произошли эти ужасные события в Трансильвании. Мне кажется, это чувство разделяли все, так как я заметил, что и остальные, подобно мне, то и дело оглядывались при каждом звуке, каждой новой тени, при каждом шорохе.
18
Предаем себя в руки твои, Господи! (лат.)
Все вокруг было покрыто густым слоем пыли. Пол, казалось, зарос ею на несколько вершков, кроме тех мест, где виднелись свежие следы, и я мог различить, освещая слежавшуюся пыль своим фонариком, отпечатки гвоздей с широкими шляпками. Стены были также покрыты слоем пыли, а по углам скопилась паутина, которая свисала, будто рваные тряпки. В зале на столе лежала большая связка ключей с пожелтевшими от времени ярлыками на каждом из них. По-видимому, ими пользовались, потому что на пыльной поверхности стола было несколько одинаковых следов, подобно тому, что образовался, когда профессор поднял их. Он повернулся ко мне и сказал:
– Тебе знакомо это место, Джонатан? Ты снимал здесь план, и оно тебе, во всяком случае, знакомо больше, чем нам. Где дорога к часовне?
Я имел смутное представление о том, где находится часовня, хотя в предыдущее свое посещение так и не смог до нее добраться. В конце концов после нескольких неверных поворотов я нашел дорогу и очутился перед низкой дубовой дверью, обитой железными полосами.
– Вот это где, – сказал профессор, осветив фонариком маленький план дома, скопированный из книг с моей собственной перепиской относительно его найма.