Drama Queens, или Переполох на школьном балу
Шрифт:
Без десяти минут двенадцать. И прежде чем успела осознать свое решение, распахнула дверь зала и, даже не захватив куртку, побежала со всех ног к школьной парковке, вдыхая холодный воздух и щурясь от ярких полосок фонарей. На улице медленными хлопьями падал снег, переливаясь в лучах света. Вокруг ни души, ведь кто будет торчать на автостоянке перед школой за десять минут до полуночи? Она отшвырнула ежедневник, чтобы не мешал, и кипа листовок, зажатых между страницами, разлетелась, словно стая свободных птиц.
«Лишь бы
А затем заметила темную фигуру вдалеке, почти у самой дороги. Короткая куртка, ботинки, вместо шнурка на одном из которых протянута красная бандана, капюшон на голове. Он стоял, пиная колесо чужой машины, подпершей его багажник.
И Кэт готова была расцеловать этого неаккуратного водителя. Потому что из-за него она здесь. Ее колумбийская задница. Ее Хитклифф. Ее… любимый? И, сорвавшись с места, она крикнула:
– Синдикат!
Он обернулся, стянув с головы капюшон. Нашел ее взглядом и криво улыбнулся. Кэт обожала его улыбку. Обворожительно хитрую. Разрушительно обезоруживающую. На его волосы теперь падали снежинки. Холодный воздух каждый выдох превращал в полупрозрачный пар. И Кэт вдруг поняла, что ей больше не страшно. Глядя в глаза цвета самой темной ночи, она наконец-то ощутила спокойствие и тепло.
Часы в бальном зале начали бить полночь. И, не говоря лишних слов, Кэт кинулась к Хиту, впиваясь в его губы поцелуем. Сумасшедшим и яростным. Со вкусом непролитых слез и извинений. Поцелуем, кричащим громче любых слов: пожалуйста, только не отпускай! Только не уходи! Только не оставляй меня!
Его руки уже почти привычно подхватили ее, и она зарылась ладонями в его снова растрепанные волосы, притягивая ближе. А он обнимал ее так крепко, укутав в свою куртку, что, казалось, еще чуть-чуть – и они сольются друг с другом. И не осталось путей отступления. Все мосты Кэтрин, не жалея, сожгла.
– Спроси меня еще раз, – настойчиво попросила она, чуть отстраняясь, так что их губы теперь едва-едва соприкасались. – Спроси меня снова, ну же, давай. Пока часы бьют двенадцать. Пока еще есть шанс.
– Спросить о чем? – растерялся Хитклифф.
– О том, что спрашивал в рождественскую ночь. Потому что я сделала свой выбор.
Он осторожно поставил ее на землю, ласково глядя в глаза.
– И что же ты выбрала?
Кэт потянулась к нему, вставая на цыпочки, и прошептала:
– Тебя. Я выбрала тебя.
– И что, всё? – усмехнулся он. – Вот так просто? Переедем в Колумбию?
– Да.
– Будем жить в маленьком домике и посадим собственную кофейную плантацию?
– Да! – Ее улыбка стала шире.
– И ты родишь мне семерых детей?
– Черт возьми, да!
– Ты сумасшедшая! – расхохотался он. – А как же доводы про то, что мы слишком разные?
– Они несостоятельны, – снова
Столько раз с момента разговора с представительницей приемной комиссии она прокручивала в голове ту самую фразу для эссе: «Чем ты лучше других, Кэтрин?» – и вдруг поняла, что знает ответ. Ни один человек в этом мире не лучше, не правильнее и не избраннее другого. Семья, культура, национальность, религия – каждый из нас формируется тысячами ожиданий, предрассудков и правил, но кто устанавливает твои собственные?
– То, что мы разные, – не причина. Это повод. – По крайней мере, для того, что как минимум будет не скучно. И абсолютно точно – очень горячо.
Улыбка Хита стала еще шире. Еще ярче. Кэт понимала, что он, так же как и она, знает: им точно будет вместе непросто, но ему, кажется, эти сложности только нравились.
– Не уезжай, – попросила она, пряча ладони в тепле его куртки. – Не возвращайся в Колумбию, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем. Только останься со мной.
Хит подозрительно притих. Очень странно и пугающе.
– Ой, Кэтрин. Тут такое дело… – осторожно произнес он. – Я немного соврал.
– Что, опять? – аж взвизгнула она.
Хитклифф рассмеялся, обхватил ее руками, возвращая в свои объятия, и, прищурившись, признался:
– Когда я говорил, что возвращаюсь в Колумбию, то имел в виду не совсем… не совсем ту Колумбию.
– В каком смысле?
Но вместо ответа он достал из кармана газетную вырезку, заголовок на которой гласил: «Риверо против Колумбийского университета». Кэтрин пробежала по тексту глазами.
«30 декабря суд США по Южному округу Нью-Йорка вынес окончательное решение по громкомe делу Хавьера Риверо, лишенного стипендии и отчисленного из элитного университета Лиги плюща.
Ранее студент третьего курса факультета права проходил по скандальному делу, в рамках которого был обвинен в нанесении тяжких увечий одном из преподавателей университета, пойманному на домогательствах к студентке первого курса.
Несмотря на то что факт домогательств был доказан, университетский совет счел такое поведение недопустимым для будущего выпускника-юриста и принял решение об отчислении. За нанесённый ущерб здоровью бывшего преподавателя Хавьер Риверо было назначено наказание в виде ста шестидесяти часов общественных работ.
Вот только публикации с призывом "чтобы справедливость восторжествовала" начали разлетаться по интернет-пространству. К окончанию судебного процесса петицию о возвращении Риверо подписали более трех сотен студентов. Спустя месяц будущий юрист сам подал в суд на Колумбийский государственный университет».
Кэтрин подняла ошарашенный взгляд. Она ведь искала о нем хоть какую-ту информацию, и вдруг ее осенило: она все время искала Хитклиффа, совершенно не разглядев Хавьера. Вот почему ожидаемо ничего не обнаружила.