Драмы. Стихотворения

Ибсен Генрик

Бобылиха

Вам жить здесь дадут до последнего дня.

Осе

Вишь, пожалели кота и меня!

Бобылиха

Дорого вам обошелся сынок.

Осе

Пер? Голова тебе, видно, не впрок. Ингрид, известно, вернулась цела. Ежели черт их подбил на бесстыдство, Стало быть, с чертом и надо судиться. Пер-то при чем? Сам он терпит от зла.

Бобылиха

Матушка,

вы на себя не похожи. Может, за пастором стоит послать?

Осе

Значит, за пастором? Думала тоже. Да ведь никак. Я хорошая мать, Мне помогать, значит, надобно сыну, Я, как другие, его не покину. Куртку не взяли! Положим заплатки. Мех бы достать еще, все и в порядке. Где же портки?

Бобылиха

Всякий хлам тут валялся.

Осе

(роясь)

Кари! Мне ковшик плавильный попался! Прежде любил он играть с ним, бывало. Плавил в нем вечно и отлил немало. Аж на пирушке, я помню, разок: «Дайте мне олова», — просит сынок. «Дам серебра, — говорит ому Йун, — Помни, ты сын Йуна Гюнта, шалун». Выпивши был об той он поре, — Смыслил и в олове и в серебре! Вот и портки! Тут дыра на дыре. Штопка нужна.

Бобылиха

Верно, штопка нужна.

Осе

Где же приляжешь, коль штопать должна? На сердце тяжесть, и горе, и страх.

(Радостно.)

Не увезли они старых рубах!

Бобылиха

Вправду!

Осе

И нам пофартило в делах. Спрячь-ка одну. Или зря мы судачим, — Обе рубахи сразу и спрячем. В той, что на нем, сколько дыр да прорех!

Бобылиха

Матушка, разве же это не грех?

Осе

Может, и грех, но, приняв покаянье, Пастор простит нас — он дал обещанье.

_____

Перед новой избушкой в лесу. Над входом оленьи рога. Глубокий снег. Сумерки. Пер Гюнт прибивает к дверям засов.

Пер Гюнт

(посмеиваясь)

Поставим засов, чтобы дверь не открыла Ни шайка людей, ни нечистая сила. Поставим засов, отодвинуть который Чертям не удастся и всей своей сворой. Они появляются, в сумраке рея: Открой нам, Пер Гюнт, мы ведь мысли быстрее, Залезем сперва под кровать и тотчас же В трубу улетим, перемазавшись в саже. Ты что же, Пер Гюнт, деревянным засовом Решил воспрепятствовать дьявольским ковам?

Появляется Сольвейг.

Она на лыжах, в платке, с узелком.

Сольвейг

Господь тебе в помощь! Меня не гони ты. Ты звал меня! Будь же теперь мне защитой!

Пер Гюнт

Ты Сольвейг? Не сон среди белого дня? Теперь ты уже не боишься меня?

Сольвейг

Сперва о тебе весть дала мне сестренка, Мне весть подал ветер, смеявшийся звонко, И мать мне твоя повстречалась в деревне, И сон неотступный нес весть о тебе мне, Мне вести носили пустые недели И вслед за тобой мне пуститься велели. Вся жизнь без тебя потускнела в долине, Ни смеха, ни слез я не знала поныне, К чему ты стремишься, мне не было вести, Но знала я: быть нам положено вместе.

Пер Гюнт

А что же отец?

Сольвейг

Никого не назвать На целой земле мне «отец» или «мать». От всех отреклась я.

Пер Гюнт

И все потому лишь, Что хочешь ко мне?

Сольвейг

Да, к тебе одному лишь. Один утешенье ты мне и опора.

(Сквозь слезы.)

Оставить сестру было горше позора, Еще было горше отца оттолкнуть, Но горше всего — материнскую грудь Отринуть безжалостно. Боже, помилуй! Уйти от родных — что сродниться с могилой.

Пер Гюнт

А знаешь, недавно что вырешил суд: Наследственный дом у меня отберут.

Сольвейг

Ах, Пер, твоего ли желая наследства, Рассталась я с теми, кто дороги с детства?

Пер Гюнт

Ты знаешь, закон мне теперь не охрана, Чуть из лесу выйду — убьют невозбранно.

Сольвейг

Я мчалась на лыжах и всем на бегу Твердила: спешу к своему очагу.

Пер Гюнт

Долой все засовы, замки и защелки, Сюда не проникнут чертовские толки. С охотником ты остаешься сегодня, Теперь снизойдет ко мне благость господня. Позволь мне взглянуть на тебя! Погоди И не приближайся. Нет, не подходи! О, как ты чиста! На руках бы носил Всю жизнь я тебя, и хватило бы сил. Я не оскверню тебя. Не подойду К тебе, дорогая, тебе на беду. Не ждал я совсем твоего появленья, Но жаждал его и всю ночь и весь день я. Я стал было хижину строить в лесу, Она некрасива, ее я снесу.