Дражайший плут

Хойт Элизабет

– Ничего необычного: разбойники, грабители, бандиты…

– Наверное, вот и объяснение, – не вполне уверенно предположила девушка. – То есть им все равно, кого грабить, не обязательно именно меня.

– На Бонд-стрит? Среди бела дня? – Его голос был лишен какой-либо интонации, но все-таки она услышала сомнение.

Феба с досадой вздохнула. Лошадь успела перейти с галопа на спокойный ход, и она погладила шею животного. Пальцы ощутили гладкость и маслянистый налет на шерстке, послышалось довольное фырканье.

–

Я все равно не могу понять, чего они хотели.

– Похищение ради выкупа, ограбление – зачем долго думать, миледи? В конце концов, вы сестра одного из самых богатых и могущественных пэров Англии.

Феба наморщила носик.

– Капитан Тревельон, вам кто-нибудь говорил, что вы излишне прямолинейны?

– Только вы, миледи. – Похоже, он повернул голову: она почувствовала его дыхание, слегка отдававшее кофе, на своем виске. – По самым разным поводам.

– Что же, позвольте пополнить этот список. Где мы сейчас?

– Приближаемся к Уэйкфилд-хаусу, миледи.

Услышав его слова Феба вдруг осознала весь ужас положения: Максимус! – и тут же принялась причитать.

– О-о! Вы знаете, мой брат сегодня ужасно занят! Нужно же заручиться поддержкой, чтобы принять тот новый акт…

– Сейчас парламент не заседает.

– Иногда на это уходят месяцы, – заметила она с серьезным видом. – Это очень важно! И… и еще наводнение в йоркширском поместье. Не сомневаюсь, что из-за него брат лег спать лишь под утро. Это ведь в Йоркшире? Или в Нортамберленде? Никак не могу запомнить: они оба так далеко на севере. В любом случае, я думаю, нам нельзя его беспокоить.

– Миледи, – с типично мужским упрямством, не допускающим возражений, заявил капитан Тревельон, – я должен проводить вас до комнаты, где вы сможете прийти в себя…

– Я же не ребенок! – с вызовом воскликнула Феба.

– …и выпить чаю.

– Может, еще и каши поесть? Так я ее с детства ненавижу.

– А затем я предоставлю отчет о сегодняшних событиях его светлости, – закончил Тревельон, пропустив ее возражения мимо ушей.

Именно этому Феба и пыталась воспрепятствовать. Когда Максимус узнает о сегодняшнем приключении, у него будет повод ввести еще больше ограничений, и она сомневалась, что сумеет сохранить рассудок, если такое случится.

– Иногда я вас просто ненавижу, капитан Тревельон.

– Искренне рад, что не всегда, миледи, – сказал он спокойно и остановил коня, пробормотав что-то одобрительное послушному животному.

Беда! Должно быть, они уже в Уэйкфилд-хаусе.

В последней отчаянной попытке она схватила его руку, зажав между своими маленькими ладонями.

– Неужели так уж необходимо ему все рассказывать? Мне бы так не хотелось. Пожалуйста! Ради меня!

Глупо, конечно, его уговаривать: похоже, этому типу безразличны все вокруг, не только она, – но

положение у нее было отчаянным.

– Прошу прощения, миледи, – сказал Тревельон совершенно спокойно, – но я работаю на вашего брата и не стану уклоняться от исполнения долга, утаивая от него столь важные сведения.

Он высвободил руку, и теперь ее пальцы хватали воздух.

– Ну что же, если это ваш долг, – начала Феба, не скрывая обиды в голосе, – тогда не стану вам препятствовать.

С самого начала глупо было на что-то надеяться. Ей следовало бы помнить, что капитан Тревельон черств как сухарь, чтобы тронуть его мольбами, взывая к состраданию, коего у него, похоже, вовсе не имелось.

Он не обратил внимания на ее обиду и велел, словно бестолковой собачонке:

– Оставайтесь здесь.

Она почувствовала отсутствие тепла его тела: значит, он спешился, – потом услышала запоздалое:

– Миледи.

Она фыркнула, однако подчинилась, поскольку не была такой уж дурочкой, каковой он ее, кажется, считал.

– Кэ-эп! – Голос принадлежал лакею Риду, которого взяли на работу совсем недавно: парень то и дело сбивался на акцент лондонского простонародья, когда спешил.

– Приведите Хатуэя и Грина, – приказал капитан Тревельон.

Феба услышала, как лакей куда-то помчался – вероятно, назад в Уэйкфилд-хаус, – потом раздались возбужденные мужские голоса и опять шаги то тут, то там. Все это сбивало с толку. Она сидела на лошади в весьма затруднительном положении, поскольку не могла спешиться, но вдруг поняла, что почему-то не слышит голоса Тревельона. Похоже, ее провожатый уже вошел в дом.

– Капитан?

Лошадь под ней переступила с ноги на ногу, пятясь назад, и Феба, чтобы не свалиться, вцепилась в гриву. Теперь ей стало страшно.

– Капитан?

– Я здесь, – раздался его голос откуда-то снизу, от ее колена. – И никуда не уходил, можете не волноваться, миледи.

Ее затопила волна облегчения, но тон ее был резким:

– Отлично, но я не могу вас видеть, поэтому должна ощущать ваш запах.

– Как вонь от Темзы? – Она почувствовала крупные руки Тревельона на своей талии, уверенные и осторожные, которые снимали ее с седла. – Вообще-то я бы предпочел не вонять рыбой ради того, чтобы вы могли меня унюхать.

– Не надо утрировать: речь о чем-то именно вашем – одеколон пришелся бы кстати.

– Я нахожу, что благоухать пачули столь же отвратительно, миледи, как вонять рыбой.

– Только не пачули. Это должно быть что-то более уместное для мужчины, – сказала Феба, обращаясь мыслями к духам и связанным с ними возможностям, едва очутившись на земле. – Может быть, что-то горьковатое, с ароматом дерева, кожи, дыма…

– Как скажете, миледи, – учтиво, но с некоторым сомнением согласился капитан.