Dreamboat 1
Шрифт:
– Вы один?
– спросил Северианов, делая подшаг влево и, по-прежнему, смотря вниз.
– Один!
– выдохнул усатый, и взглянул, как-то обреченно, вымученно: мне очень стыдно, не сам я, не хотел, заставили... Жить всем хочется, и если уж не получается хорошо, то, хотя бы, просто жить...
В скудной полосе света, проникавшего через окно, пыльный шелк казался не зеленым, а серым, а редкие волоски собачьей шерсти въевшимися намертво.
Северианов прошел в комнату вслед за усатым. Нет, можно было, конечно, с длинным шагом вперед, уйти вниз, одновременно выдергивая наган, потом перекатиться через плечо в комнату, в тот же момент, еще в начале переката, держа револьвер горизонтально, выстрелить снизу вверх в поджидающего слева, а на выходе из переката - в того, что справа, потом перевернуться, выцеливая дверь соседней комнаты - если бросятся, ворвутся, вломятся даже - шквальный огонь на поражение. Дистанция никакая, в барабане еще пять патронов
Северианов шагнул вперед и понял, что цена головы подполковника Кунцедорфа упала ниже ломаного гроша, просто до нуля. Ибо странного господина отбросили куда-то вбок, как вещь более ненужную, а на его месте словно из воздуха материализовались двое. Молодой матросик явно наслаждался ситуацией и, чувствовал себя неким былинным богатырем: Ильей Муромцем или Никитой Кожемякой. Бескозырка сбита на затылок, воротник бушлата расстегнут, пулеметная лента опоясывает грудь крест-накрест, глаза цепкие, ухватистые, но, в то же время пустые и бессмысленные, тяжелый маузер К-96 в поднятой руке кажется грозным оружием. Второй - дядька в возрасте, вида совсем не героического: обычное сильно выцветшее солдатское обмундирование, но матросика посерьезней, опытный, наган держит, вроде бы, расслабленно, но выстрелить успеет раньше. И встал грамотно: сзади - сбоку от матроса, если вдруг что случится - успеет напарником прикрыться и выстрелить. Ствол револьвера ткнулся в спину, и сзади раздался голос:
– Не двигаться, ЧК! Руки вверх!
"Ай-яй-яй - подумал Северианов, медленно поднимая руки и оглядываясь назад.
– Какой казус приключился! Эх, Василий Яковлевич, Василий Яковлевич, господин подполковник..."
В спину ему упирался наганом совсем мальчик, ему не то, что восемнадцати, ему и семнадцати, наверное, еще не исполнилось. Сжимавшая револьвер рука дрожала, пот лил струйками их-по козырька фуражки. Северианов даже улыбнулся ему успокаивающе, повернул голову, выискивая глазами старшего - и тут же увидел его: здоровенный красавец в кожаной куртке и кожаной фуражке с красной звездой, немного, даже как-то аристократически, небрит, красивое, слегка слащавое лицо, мощные плечи, широкие ладони, высокие, зеркальным светом сверкающие сапоги. Выражение лица одновременно и надменное, и обиженное, и глаза с виду добрые-добрые, но где-то там, в глубине, плещется ненависть, нетерпимость, граничащие с отвращением. Северианов незаметно, без видимого внешне проявления сжался, словно пружина. Яростная кровь бросилась в мышцы, мощно выбрасывая адреналин.
– Эх, Антон Савельевич!
– попенял Северианов усатому хозяину квартиры, улыбаясь укоризненно-осуждающе.
– Ну как же вы так осрамились-то?
Он бы поклялся, что хозяин квартиры готов провалиться сквозь землю от стыда, но красавец в кожаной куртке не дал разгореться диалогу.
– Молчать!
– заорал он и с какой-то садистской жестокостью, свирепым варварством, ударил Северианова снизу кулаком в живот. Апперкот - так в английском боксе называется...
"Чайник!- сгибаясь, громко и неуклюже валясь на пол, словно сброшенный с плеч грузчиком мешок муки, определил Северианов. Сие формулирование означало вовсе не металлический сосуд для кипячения воды, но неумелого, неопытного бойца.- Ротозей! Если б вам вместе с кожанками еще и ума немного выдавали..."
Мешок муки может ведь по-разному упасть. Может свалиться бесформенной пыльной массой, куском бессильной рохли, а может и, продолжая движение, перекатиться, подпрыгнуть, оттолкнуться от земли...
Чтобы врезать наглому гостю, чекист шагнул вперед, а Северианов после удара завалился вбок - и теперь "кожаный" перекрывал собой сектор стрельбы и матросу, и его напарнику.
– Контра!- главный чекист с размаху пнул носком сапога Северианова в живот.
– Э!- вдруг совершенно неожиданно подал голос матрос.
– Слышь, товарищ Дубас! Полегче! Отстань от него!
Северианов вдруг по-новому, с какой-то внутренней теплотой посмотрел на матроса. Нет, никто не отменял принципа доброго-злого следователя, но вот только морячок, похоже, об этом приеме не знал ничего и говорил совершенно от души, искренне.
– Не тронь!
– повторил он снова.
Северианов застонал очень натурально, одновременно, как ножницами, подсек
"Захватили рукой за шею - и додавливайте корпусом - учил подполковник Вешнивецкий.
– Именно корпусом! Противник должен свою голову у вас на руке оставить!"
Ситуация изменилась в корне - а не прошло и нескольких секунд. Матрос хрипел, пытаясь двумя руками освободиться от захвата, "товарищ Дубас" и ушлый напарник морячка лежали, не подавая признаков жизни.
– Оружие на пол!
– скомандовал Северианов - команда, прежде всего, была предназначена оставшемуся не у дел пареньку, как соляной столб застывшему у двери в комнату и олицетворяющего своим видом памятник всем растяпам и ротозеям. Выдернув из кармана наган, Северианов приставил ствол к виску матроса - это выглядела очень устрашающе, хотя и не имело большого смысла - удавить морячка было и быстрее и проще.
– Бросай оружие!
– повторил Северианов.
– Ну!
Парень даже не колебался, его состояние оценивалось однозначно: ступор - он совершенно не понимал, что делать, и тут очнулся морячок.
– Стреляй, Зудов!
– прохрипел матрос, вцепившись Северианову двумя руками в сгиб локтя.
– Вали его!!!
– это был крик отчаяния, печаль уныния, возглас безысходности. Просто так матрос сдаваться не хотел - и жизнь свою в этой схватке не ценил ни в малейшей степени! Биться - так до конца, до Победы, или до смерти, если задумался о полумерах - так сразу и проиграл! Как говорил подполковник Вешнивецкий: "Иди впереди всех, под огнем! Уничтожь противника, водрузи знамя на его поверженном бастионе - и будешь героем! На миг задумался - и ты проиграл! А проигравших никто не любит. Даже если останешься в живых - так разве ж это жизнь?" Северианов мог резким нажатием сломать противнику шею, но лишь чуть-чуть усилил захват - матрос захрипел и затих.
– Сколько вас?
– спросил Северианов.
– Быстро, ну! Застрелю!!!
– Восемь, - сказал паренек, по фамилии Зудов.
– Здесь четверо, один на этаж выше, трое на улице.
– Давно?
– Третьи сутки.
Северианов толкнул ему в руки матроса, прыгнул к окну и в окно. В прыжке каблуками сапог ударил в раму - створки мгновенно распахнулись - только стекла брызнули, сверкнув осколками. Северианов слетел вниз, на улицу, ну подумаешь, третий этаж, он ведь тоже не из Смольного института, не белоручка, кисейная барышня.... В падении сгруппировался, коснувшись носками сапог мостовой, кувыркнулся через правое плечо, вскочив, на ходу, трижды выстрелил по бегущим навстречу солдатам с красными повязками на рукавах. Те быстро и дисциплинированно попадали на землю, защелкали затворами винтовок. Кто-то появился в оконном проеме наверху, ага, матрос, вот неймется же ему, казалось бы - придушили - так лежи и отдыхай - нет, в герои рвется - Северианов навскидку выстрелил - только продырявленная бескозырка подпрыгнула - матрос инстинктивно присел - Северианов бросился бежать. Сзади запоздало и отчаянно-обессиленно прогремело: "Стой! Стрелять буду!"
"Ну-ну, - подумал на бегу Северианов - давай стреляй!". Шарахнул гулко винтовочный выстрел - Северианов даже не оглянулся. Он бежал ровно, спокойно, два шага - вдох, два шага - выдох, - путь отхода был заранее намечен - тридцать шагов по улице, потом -влево, в арку, бросок через стену: подпрыгнуть, захват руками, упор правой ногой, рывок, перебросить тело на ту сторону...
– Стой!
– шарахнул выстрел. Противный звук рикошета.
– Ага, стою уже! Давай лови меня!
Выстрелы зачастили. Били с той стороны стены, непонятно только куда, в кого, да и, вообще, зачем, - Северианов пересек улицу - нырнул через проходной двор, и сейчас от преследователей его отделяло метров четыреста. Чтобы догнать - нужно время, пусть небольшое, секунд 10 - 15, только этих секунд у преследователей уже не было. Фатум, судьба, колесо Фортуны.... Хотя, какое, к чертям, колесо - обычный расчет! Он же, прежде чем на явку идти, несколько раз путь отхода прошел, ножками расстояние проверил. Планида, рок, линия будущего... Подполковник Вешнивецкий вдалбливал, как "Отче наш": "Если ты до полусекунды время выверил, если до последнего вершка ножками маршрут исходил - вероятность случайности, этого самого "русского авось" стремительно к нулю падает! Как Суворов говорил, помните? Тяжело в учении - легко в бою... Он же ведь не просто так говорил - потому он и Суворов - Великий русский полководец! А поэтому, учитесь, юноши, не жалейте пота, чтобы потом кровью этот самый пот не компенсировать. Пот - не кровь, он смывается легко, и следов ранений не оставляет!". Северианов перешел с бега на шаг: незачем привлекать излишнее внимание!