Дрекавац
Шрифт:
— Не беспокойтесь. Всё останется на месте, даже пыль. Мне нужно только одно заклинание.
Мужчины заулыбались.
— Ах вот как! Славу обрести желаешь? — ухмылялся Маркус.
Брассика скрестила руки на груди.
— Может быть, мы займемся самым важным? Благодарю покорно! — она быстро отвесила поклон до земли. — Итак, гоблинов ничто не держит, кроме силы. Всё их могущество основано на их же подневольности, а их источник неволи заключается в великой власти королей и королев.
—
— На это уйдет очень много времени, возможно, не при нашей жизни.
— Ну мне жить дольше вашего века…
Брассика недовольно вздохнула.
— Племена гоблинов враждуют всегда. Такова их природа, что они объединяются в царство поневоле. Наша природа такова, что мы объединяемся свободными, — ответила Брассика. На её слова мужчины вновь отреагировали улыбкой. — Утром мы двинемся через лес на север. Между тремя холмами протекает ручей, вдоль него пройдем к хоромам. Будем делать ставку на скорость и хитрость.
Нам не страшны дозорные: их мало, они слабые, да вы и сами видели их в бою. Кто нам страшен по-настоящему, так это шаман гоблинов. Я с ним справлюсь, но если их будет двое, а то и трое, то быть беде. Плохо, что они чаще всего владеют магией огня. Гоблины из воинской дружины тоже опасны: их нужно одолеть в первую очередь. Мужи, полагаюсь на вас.
Кого не стоит бояться, так это виверн. Они хоть крупные и грозные, но слеповатые, неумело плюются огнем, истошно кричат и зовут подмогу. И не бойтесь заклинаний магии костей.
— Я слышал, что гоблинское племя разводит ядозубов, — заметил Маркус.
— Верно. Но они тоже не страшны. Ночью с ними будет сложнее. Наше преимущество — в дерзкой выходке. Возьмите вот это, — каждому девушка передала очень тонкий пергаменный свиток. — Утром, перед самым походом, мы прочтем вместе заклинание. Нужно добежать до королевы, пока не очнется вся дружина.
— Что будет, если очнется? — спросила Атропа.
Брассика ответила, что к тому моменту или они убьют королеву, или будут мертвы, и лучше быть мертвыми, чем схваченными в плен гоблинами.
— Мы правда отчаявшиеся! — воскликнула трактирщица.
— Всё будет хорошо, — ответил священник.
— Вы слышите? — Маркус мотал головой в поисках неведомого шума.
Все замолчали. Ничего не было, и даже птицы в вечернем небе не кричали. Брассику внезапно осенило, что повсюду всё мертво, пусто, жухло, и серость туч лишь прибавляло тоски безлюдным землям. Не бегали зайцы, не виделись лисы, вороны не каркали, олени не паслись… Словно природу тихо подменили на что-то другое.
«И чувства! Чувства в этих землях звучат намного слабее», — заметила магиня.
— Слышите же? — повторился Маркус.
— Да что слышать-то? — пожаловался Рудольф.
—
— Что это?
— Кони. Это кони к нам скачут!
Из холма показалась пятерка ездоков.
Глава 5
Пятерка на конях достигла путников. Кони фыркали, задирали хвост и дымили ноздрями в вечернем воздухе. Их хозяева, одетые в латы, держались грозно.
— Кто такие? Представьтесь, — громко крикнул тот, что стоял ближе к Маркусу.
Все промолчали. Сквозь накидку не разглядеть, чьим господам принадлежат встретившиеся на пути эти люди. В мертвых землях частенько встретишь разбойников, прячущихся под добрым именем. Атропа, глядя на всадников, осторожно слилась с деревом: дуб принял её и полюбил, сгладил листвой фигуру, замер в покое.
— Ну? Языки проглотили? — мужчина потянул за рукоятку меч. Маркус, заметив блеск наточенной стали, в мгновение ока сдвинулся к Брассике, взявшись за свое оружие.
— А кто вы? — нагрубил он всадникам.
— Ты, должно быть, охоч до крови, — мужчина на коне извлек меч до конца. — Ну, не беда, прольем кровь. Только держись.
Ветви дуба пуще прежнего облекли тело Атропы.
— Ох, стойте. Не горячитесь, — встал между ними поспешивший отец Рудольф. — Прошу милости выслушать. Меня зовут отец Рудольф, я священник Братства послушников Выша. Мы здесь по доброй воле и паломничества ради.
— Впервые слышу о таком ордене, — заметил толстый всадник. — Да и Выша-то нет, вон, погляди на его обломки. Как думаешь, Часлав, этот старик говорит правду?
— Не знаю, Добромир. Похожи на разбойников, — взгляд человека на коне, держащего меч для разящего удара, всепроникающе глядел в Маркуса. Атропа не двигалась, лишь наблюдала, иногда даже не дыша. Дуб гладил её, утешал в своих корнях и кроне, куда проникал последний луч уходящего солнца; всё замедлилось, застыло, время потекло стеклянными каплями в безмолвную бездну.
— Мы не разбойники, — запротестовал священник. — Но мы отправились в паломничество, да. Сопровождаем эту леди… Брассику до древнего кладбища. А кто вы?
— Сколько вас? — спросил толстый Добромир. — Когда мы обнаружили вас, я насчитал четырех.
— Так и есть.
— И где же четвертый?
Рудольф и Брассика обернулись. На лице Брассики было удивление и маленькая толика отчаяния. Её взгляд метался в поиске.
Атропа почувствовала, что дальше прятаться ей становилось всё сложнее, и решила выйти в свет. Но дуб оказался крепким: сознание плавно растекалось в древе, втекало внутрь, утрачивало границы, оставляя лишь плавные размытые контуры. Чтобы восстановиться, понадобилась дюжая сила.