Дрессировщик. Приручение

Николаева Ольга

Ведь ничто не предвещало беды. В последнее время, Женя постоянно доказывала свое благоразумие, радовала успехами — и в школе, и в спорте, и в работе с репетиторами. С друзьями начала общаться, ходить на какие-то встречи, в кино, даже в клубы выбиралась иногда. Ее редкие взбрыки он даже не брал во внимание — подросток без выходок более странен, чем шальной и неуправляемый подросток. И вот — сюрприз, способный перечеркнуть все старания, свести их к нулю.

— Жень, готова разговаривать? Или все еще сама в шоке от своего шоу? — Решил для себя, что отправить на панель девчонку всегда успеется, но слишком жалко

будет потраченных времени и сил. Нужно попытаться, хотя бы, выяснить, в чем дело.

— Готова. — Хриплый, еле слышный шепот. Хорошо, что без слез. Их он точно не смог бы выдержать.

— Ну, говори тогда. Я слушаю. Постараюсь не перебивать.

— О чем говорить? Я уже поняла, что вам не понравилось. — Глаза прятала. Вскидывала коротко и тут же опускала вниз, занавешивая челкой. Сама невинность, если не рассматривать.

— А ты поняла, чем именно я недоволен?

— Нет. — Вот это прозвучало твердо и уверенно. И посмотрела — прямо. С вызовом. Только этим заставляя вспыхнуть гнев, с таким трудом погашенный. — Не поняла, почему я не имею права быть красивой в вашем доме. Вам же нравятся красивые вещи, лошади, собаки, дома, машины! Почему красивые женщины вам не нравятся, за что сразу обзываться, такими словами нехорошими?

И столько вызова было в этих словах, столько уверенности… Суворову стало нехорошо. Физически и фактически — не хватило воздуха. Он набирал его в грудь, силясь выдохнуть и что-то ответить девушке. Понимал — недостаточно. Сейчас полетят не слова, а жесточайший, отборнейший мат. Снова вдыхал — и снова без толку. Только зубами скрежетал.

Потом осенила идея. Вскочил сам, схватил ее за руку, сдергивая с кресла.

— Пойдем! Давай, быстрее!

Женя попробовала упереться, но получалось плохо — ноги в одних лишь тонких чулках (точно, что не в колготках — он успел рассмотреть резинку) скользили по плитке пола, нисколько не тормозили.

— Куда, Игорь… Дмитриевич?! — И отчество, вдруг, вспомнила. Он лишь зло усмехнулся этому.

— Туда. Покажу тебе красоту, раз ты сама не понимаешь ни хрена!

Он почти бегом дотащил ее до комнаты, отпустил руку всего на минуту — позволил накинуть плащ и обуться в туфли. Слава богу, девушке хватило ума не напяливать никаких шпилек или платформ, она выбрала простые черные балетки. Шпилек, да еще какого-нибудь кричащего цвета, он бы не выдержал. Ни за что.

Напряженно хмурясь, усадил Женю в машину, резко вырулил со двора — тормоза визжали, охранник только успел отскочить от ворот… Девушка рядом помалкивала. Даже дыхание затаила, кажется. И к лучшему — Игорь еще не был готов с нею разговаривать ни о чем. Не вышло бы беседы. А ругань, он прекрасно это понимал, занятие бесполезное — не та ситуация, характер не тот. Да и вообще — орут и кулаками машут лишь слабаки и недоумки, у которых мозгов не хватает, чтобы разобраться по-другому.

В таком вот молчании они проехали минут тридцать, пока не подала голос Женя. Нотки страха звучали слишком явственно, чтобы их не заметить:

— Игорь… Дмитриевич, куда вы меня везете? — Сглотнула. Неуверенно продолжила. — И зачем?

За окном проносились окраины города. Вопрос был ко времени и к месту.

— Сама как думаешь? — Он с интересом ждал, насколько предсказуемым окажется ответ.

— Не знаю… Вернее, догадываюсь, но… Вы же меня не выкинете

на дороге, нет? — Она говорила с надеждой, повернулась к нему всем корпусом, за рукав схватила… Самый страшный кошмар, самый сокровенный — вот что сейчас видела Женя, и нужно было быть слепым и глухим, чтобы не понять этого.

— Считаешь, заслужила? — Было бы скучно сразу дать ей ответ. Хотелось потянуть время.

— Наверное… Я ведь вообще не заслуживаю того, что вы мне дали и даете… Просто приживалка и содержанка, только по доброте душевной. Поэтому — имеете полное право поступать, как считаете нужным.

— Надо же, молодец какая! Рассуждаешь так правильно — заслушаться можно… — Затянул паузу, задумался. — А какого хрена, Жень, поступаешь по-идиотски? Можешь объяснить?

— Так вы меня не прогоните, нет? — Затараторила, не утруждаясь ответом на вопросы. Но это простительно — Игорь и сам уже не хотел ее мучить дальше. — А куда мы тогда едем?

— Красоту смотреть. Как и обещал.

Глава 13

Это было самым гадким потрясением в ее недолгой, но такой насыщенной жизни. И очень долго потом всплывало в Жениной памяти — ничто не могло затмить.

Суворов привез ее на стоянку фур и большегрузов, расположенную рядом с трассой. Остановился, слегка не доезжая до освещенного пятачка.

— Смотри! Наслаждайся! — Откинул спинку кресла, приоткрыл окно и закурил. Всем видом демонстрируя, что его миссия окончена. Далее — выход Жени.

— Чем? Не понимаю… Куда смотреть? — Она растерялась, как никогда еще в жизни. И трасса эта, и фуры с толпой дальнобойщиков рядом, — слишком давили напоминанием о прошлой, бродячей жизни.

— Ну, если хочешь, выйди из машины, поближе подберись. — Затянулся со вкусом, выдохнул. Только потом добавил. — Правда, не советую. Я тебя отбивать ни от кого не буду.

— Да что я должна увидеть-то? Объясните, пожалуйста! Я не понимаю ничего…

Тогда Суворов ткнул пальцем, а затем руками взял и повернул голову Жени, указывая нужное направление.

— Вон там, видишь, красотки стоят? Ничего не напоминают?

Это было унизительно. До дрожи. До слез, брызнувших даже сквозь сомкнутые веки. До боли в сжатых до скрипа зубах. До леденящего холода в желудке.

Четыре женщины стояли чуть в стороне от дороги. Так, что были заметны и проезжающим по трассе, и отдыхающим на парковке. Никаких сомнений не было, кто они и зачем здесь стоят. Еще одна, слегка пошатываясь, подошла со стороны дальней фуры. Вся компания развязно расхохоталась.

И — да. Не все они были в красных платьях. Одежда была пестрой, короткой и ничего не скрывающей. Но ярко крашеные губы, мини-юбки, вырезы… Более прозрачный намек придумать было невозможно.

Жене было противно смотреть на них. Вскидывала глаза — и жмурилась. Отворачивалась.

— Да ты смотри. Внимательно. И запоминай. Хуже уже не будет. Я ведь не повел тебя за угол или вглубь стоянки. Пожалел твои нежные чувства. А вот красоту неземную — просто обязан был показать.

— Я что? Такая же, как они? Правда? — как могла, пыталась прятать безнадежность и разочарование в самой себе. И еще — недоумение. Зачем тогда он запрещал носить скромную и незаметную одежду? Заставлял быть красивой и нарядной?