Древнее сказание
Шрифт:
— Вот тебе твой последний день, поганый ты Хвост! Поклонись солнцу, простись с ним, больше уж его не увидишь!
Между тем князь словно и думать забыл об опасности. Сев на скамью, он осушал чарку за чаркою… На той стороне у берега, куда только глаз хватает, выстроился целый ряд лодок, точно выросших из воды; около них толпились люди… Вот и отчаливают… Лодка прикасается к лодке; один ряд следует за другим… Этот лес лодок все приближается… Немного уж остается до самых насыпей…
Бывшие на насыпях все поднялись… С обеих сторон раздался
Посыпались стрелы. Засвистели в воздухе камни, причиняя вред и той, и другой стороне… Полетели на осаждающих целые стволы, давят они людей, сбрасывая их в воду, и при каждом удачном ударе на насыпи раздаются веселые возгласы.
Один ряд упал в воду… На смену ему вырастает другой… По телам мертвецов карабкаются живые…
— На насыпи! На насыпи!..
Смерды бегают, кричат, отдают приказания…
Два раза осажденным удалось отстоять насыпи… Третий напор… Кметам удалось подобраться к воротам… Враги встретились здесь лицом к лицу.
Хвостек, заметив это, спустился вниз… Он бросился в светлицу и вынес оттуда жену на руках… За ним бежали женщины, заливаясь слезами…
— На лестницу! На столб!..
Кто что успел захватить с собою — узлы, платье, пищу — все тащат на столб.
— На башню отборных людей!
На лестнице масса карабкающихся, гнется она под их тяжестью, а башня, словно бы ненасытная, усердно глотает всех, кому посчастливилось до нее добежать.
Раздался раздирающий душу крик… Княжеские слуги с насыпей бегут во двор. Кметы уже на насыпи… Трупы всюду: на берегу, на дворе, озеро ими покрыто…
Кто еще жив, бросается к лестнице… Но ее потянули вверх, внутрь башни… Двери захлопнулись…
Мышки заняли двор и замок… Кто попадался с оружием в руках, того лишали жизни; кто же его бросал, того миловали, связывая по рукам и ногам… Кметы разбежались по двору, заглядывали во все избы, искали, хотели найти врагов, но везде уже было пусто, нигде ни живой души…
Княгиня оставила-таки, на всякий случай, в светлице желтый горшок с медом, подправленным ядом, но Мышко, первый вошедший туда, заметив горшок, бросил его на землю…
Победители ликовали…
Они бросали вверх колпаки, оглашая воздух криками:
— Ладо!.. Да здравствуют Мышки!.. Смерть Хвосту!..
Все обратили теперь внимание на башню. Никак нельзя к ней подойти: кто подступит — неминуемо гибнет… Камни летят сверху и убивают, давят смельчаков… Кметы, делать нечего, отошли от столба.
Кто-то бросил зажженную лучину в сарай, другой поджег и светлицу… Огонь вспыхнул, замок горит!
— Да не останется камень на камне, до последней щепки разрушим… Уничтожим Пепелков род!..
Мышки велели трубить сбор; затем отдали приказание расположиться для отдыха посредине двора… Пускай горят дома, сараи и все, до последней клети!
На первый день и так много работы, что же касается столба, о нем будет время и завтра подумать!
Мышки
Неглубоко зарытые в землю трупы дядей и племянников князя лежали на земле полусгнившие… Тут же валялись остатки собак, вырывших их из земли и отравившихся пропитанными ядом телами… Покойники выглядели страшнее смерти, опозоренные, смешанные в одну кучу с дохлыми псами… Мышки невольно вздрогнули…
— Последний из рода своих же убил! — сказал Мышко. — Он сам хотел, чтобы после него никто не остался, кроме старика Ми-лоша и ослепленного Лешка…
— И двух его сыновей, что живут у немцев! — прибавил другой.
— Пусть же несчастным погибшим пламя этого дома послужит почетным костром! — сказал Мышко.
По его приказанию слуги собрали останки княжеских родственников и бросили их в самый большой огонь, чтобы души страдальцев могли добраться до праотцев с жалобой на изверга князя.
Хвостек с башни своей видел процессию погребения тел его жертв. Впереди несли останки Мстивоя и Забоя, затем их сыновей; когда дошли до того места, где прежде была светлица, слуги собрали в одну кучу горящие уголья, подбавили горючего материала и уложили покойников всех в один ряд.
Пламя сейчас же охватило принесенные ему жертвы. Мышки стояли тут же, следя за обрядом сожжения. Синеватые огоньки, мелькавшие над телами, представлялись духом покойных, выпущенным на свободу…
Только вечером пожар стал уменьшаться. Кметы расположились на городище, вблизи столба, и отдыхали…
Мышки уселись со старшими.
— Что нам делать теперь со столбом и с теми, кто в нем находятся? Огонь их не уничтожит, потому что камень устоит против огня; топором и молотом не разбить толстых стен; взлететь на башню в состоянии лишь только птицы; подкоп не поможет — стены глубоко засели в землю… а, говорят, под землею их столько же, сколько и над нею.
— Голодом только, не теряя людей понапрасну, — сказал Кровавая Шея, — голодом заставим их сдаться. Расположим всех наших вокруг столба; если запасов в нем хватит на месяц, мы простоим два; два месяца — простоим дольше… Будем ждать, пока все не помрут до единого… Чем их там больше собралось, тем скорее голод наступит… Половина наших пускай идет домой, другой половины хватит, чтобы воспрепятствовать заключенным вырваться на свободу.
Этому совету решено было последовать. Часть кметов разбрелась по домам, другая осталась на городище… Мышки сбирались ужинать, когда из соседнего леса выехало несколько всадников и, не торопясь, направились к отдыхающим. Во главе виднелся Бумир с друзьями — люди, стоящие горой за Лешков как члены одного рода. Они, подобно Милошу с семьей, не хотели держать руку кметов. Подъехав, Бумир не слез с лошади и не поклонился старшинам. Он обратился к Мышко:
— Обратить в пепел княжеский замок немудрено, а где же сам князь?