Древнерусская Игра - Много шума из никогда

Миронов Арсений

Нет, далеко не десятый век, с невнятным ужасом подумал я, когда на груди неандертальца тускло блеснули какие-то бляхи на длинных нитях, свисавших с концов жестких черных косиц - да-да, его волосы были стянуты в короткие косички, торчавшие из-за ушей. Амулет-полумесяц... каменный топор... неужели так выглядят теперь мои соотечественники? Интересно, они уже знают секрет бронзы?

Дымная завеса снова взволновалась, и наружу, глухо кашляя, вывалился тощий костлявый подросток лет шестнадцати - подломившись на колени в траву, он принялся тереть красное от дыма лицо грязными кулаками, продолжая при этом хрипло и жалобно мычать. Этот персонаж был совершенно обнажен - сизый загар покрывал безволосое тело, и только на голову была зачем-то нахлобучена рыжая лисья

шапка: из-под нее высовывались характерные косички, но уже без блях-амулетов. Под мышкой подростка торчал небольшой лук - просто гибкая толстая ветка, стянутая перекрученной жилистой тетивой. Первый воитель попытался покоситься на младшего товарища, не изменяя положения тела, - но поскольку глаза у воителя были совсем маленькие и вдавленные, пришлось-таки повернуть голову и опять рыкнуть что-то невнятно-односложное.

Мне стало скучно. Это не нация, а дикость - убежден, что у этих людей еще нет общего межплеменного языка, нет городов, нет письменности... Я не успел домыслить - дым вежливо раздвинулся, пропуская сквозь себя черный силуэт человека... в роскошном мрачном плаще, волнительно распахнувшемся на ходу. Сразу возникли города, и язык, и письменность - неандертальцы притихли, а высокий господин, высвободив из-под крыльев плаща сухую руку в темном рукаве с серебристым отливом, манерно помахал возле носа бледными пальцами, разгоняя дымные завитки перед своим лицом. Это было лицо совершенно цивилизованного человека - худое и продолговатое, с выпуклым шишковатым лбом, гладко переходящим в блестящую залысину. Черная острая бородка и, над ломкими губами, - до странности узкий нос с приплюснутым кончиком... Горячие глаза вцепились в жирного неандертальца - и бородатый джентльмен что-то тихо сказал ему, нервно дернув бровью.

Сказал - и человек в шкуре, этот грозный Тор, этот пещерный гигант каменного века, мелко тряхнул кабаньей головой, подхватил покрепче свой молот - и, сильно сутулясь, послушно заковылял обратно в дымное облако, вверх по склону холма. Я немедленно предположил, что сухощавый воланд в плаще - начальник, и окончательно убедился в этом, когда прыщавый подросток молча метнулся к нему, забыв на траве свой первобытный лук, - почти на четвереньках, цепляя траву руками и подобострастно пытаясь уловить дрожащими пальцами тяжелое колебание черного подола. Высокий господин брезгливо отступил на шаг - и откуда-то из глубин его одеяния появился небольшой сверток, зажатый в жестких узловатых пальцах. Короткое движение черной руки - и сверток полетел в траву, разворачиваясь на лету, и посыпались из свертка какие-то темные дымящиеся куски... угли? нет: жареное мясо.

Подросток согнулся над свертком, жадно приникая к земле головой и разбрасывая в воздух мелкие брызги горячего жира - а в это время на вершине холма снова кратко взвыла женщина... Четыре удара топором, помноженные на эхо, затем раздраженный треск подрубленного дерева - и я вижу, как нетерпеливо обернулся через плечо чернеющий господин, задрапированный в плащ. Ну, так и есть: на моих глазах трое злоумышленников разоряют святилище Мокоши. Еще сильнее, уже в огненных отсветах, повалил дым, а потом и жирный тролль вернулся - в правой руке каменный топор-мьелльнир, а на левом плече - вырубленное из земли толстое раскрашенное бревно. Обрубок длиной около метра - значит, основная часть идола так и осталась под землей, а неандерталец выломал только верхушку неприкасаемого кумира. Черно-зеленые разводы ромбического орнамента... Белой краской по бурой гнили - женская фигура из пяти-шести прямых линий: ноги под подолом треугольного платья расставлены широко - считается, что Мокошь помогает роженицам... Обе ручки ромбической женщины задраны кверху: каждая из них вцепилась в хвост лошади - по обе стороны от нее два всадника с копьями в руках. Страшна и мстительна старая Мокошь - редкая женщина на земле повелевает всадниками!

Страшна - но не для всех: эти трое не признают божественного авторитета. Еще одно мановение начальственной руки - и толстый дикарь уже спускается к выходу из святилища - тяжело

убегает, придерживая на плечах грязное ритуальное бревно. Тут же вслед за ним устремляется и господин в плаще - только подол заколебался по траве. Один лишь голодный подросток никуда не спешит. Забыв обо всем на свете, рвет зубами обгоревшее мясо, свой долгожданный завтрак - царская плата за услуги: ведь он, наверное, в одиночку греб всю дорогу, пока они втроем поднимались на лодке вверх по течению...

Старшие коллеги забыли о нем. Они спешат - с минуты на минуту прибегут с близлежащих полей крестьяне, которые, должно быть, слышали предсмертный крик удавленной седовласой жрицы. И горе тому, кого они застанут в черте оскверненного святилища! Местные жители, пожалуй, попробуют умилостивить оскорбленную богиню тем, что попросту принесут ей в жертву незадачливого подростка. Я осторожно скользнул вытянутой рукой через борт и нащупал на дне лодочки ножны. Через полминуты ветки кустарника уже мягко потрескивали тихонько раздвигая их, я почти вплавь приближался к невысокому деревянному частоколу, на манер дамбы отгораживавшему заросшее черемухой мелководье от священного берега.

Уже слышно, как постанывает над жареным мясом юный дикарь. Возле бревенчатого забора течения вообще нет, и теплая вода стоит ниже колен. Аккуратно положив обе ладони на верхушки бревен, я напряг пальцы, осторожно подтянулся на руках и - разрывая хитон на животе об острую кромку сруба, оставляя по дереву мокрый след от штанов, - быстро перебросил на ту сторону ноги... Резко дернулись голые, облезшие от загара плечи подростка - но я уже здесь: подошвы в греческих полусапожках с мягким стуком опускаются на землю, и - вжи-и-изз!
– заострился из ножен узенький светлый клинок.

Подросток так и не успел обернуться - он замер, пыхтя над недоеденным завтраком и напряженно косясь на кинжальное лезвие, игравшее в моей руке правильными зеркальными бликами. Отшвырнув ногой грубый лук, валявшийся неподалеку, я сделал еще шаг вперед и коснулся округлым острием его плеча.

– Как звать?
– кратко спросил я, стараясь не щеголять московским акцентом. Мальчик сперва замер, потом бешено засопел носом, будто собираясь расплакаться.
– Имя?!
– Лезвие ткнулось в плечо, продавливая побелевшую полоску на коже. Я быстро глянул в сторону леса: два других разбойника уже совсем скрылись из виду. Скорее всего, направились к тому месту, где оставили лодку. Надо торопиться - минут через пять они добегут до места и обнаружат пропажу челнока.

– Мяу...
– неуверенно сказал подросток, и я увидел, что у него задрожала нижняя челюсть. Я сгреб свободной пятерней сразу несколько жидких косичек и рывком заставил его подняться с колен. Слегка прижимая небольшой клинок к пояснице моего пленника, шагнул обратно к частоколу - и парень послушно попятился следом: смешная рыжая шапка съехала набок.

Вскоре мы уже оба сидели в лодке - вернее, я сидел, а парень полулежал на дне, прижимаясь носом к бортику, и судорожно икал от страха. Я развернул свой плащ и набросил его на это скрюченное тощее тело - странно было наблюдать, как из-под дорогого терракота выглядывают цыплячьи щиколотки в разводах засохшего ила. По счастью, утерянное весло тоже свернуло с основной протоки в стоячую заводь напротив святилища и застряло в кустах - двигаясь к лодке, я подобрал его и теперь мог корректировать движение суденышка вниз по течению.

Время от времени я бросал взгляд на широкое толстоносое лицо пленника, повернутое в профиль. Чем дольше я смотрел на него, тем более утверждался в мысли, что передо мной - типичный представитель коренного финского населения Окско-Поволжского бассейна. Вот откуда взялась в десятом веке эта неандертальская дикость - действительно, судя по русским летописям, славянские колонизаторы, пришедшие на землю финнов, обгоняли их по уровню культурного развития на несколько столетий. Видимо, парень принадлежит к первобытному народцу вроде Мери, Веси, Еми или Голяди... Если это так, то мы едва ли найдем общий язык. Скорее всего, он не понимает по-славянски.