Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы
Шрифт:
Заговоры формировались и по менее логичным причинам, но в данном случае мог быть и более сильный мотив. Опередим немного события и взглянем на второй официальный акт Тутмоса как царя де-факто (первым было, почти без сомнения, уничтожение монументов Хатшепсут). Через несколько месяцев после прихода к власти Тутмос оставляет Египет. Он отправился в Сирию, где могущественная коалиция местных княжеств угрожала власти Египта, установленной здесь Тутмосом I.
Мы не имеем свидетельств о недовольстве или восстаниях в период правления Хатшепсут. Но было бы наивно предполагать, что их не было только потому, что она предпочитала о них не упоминать. Мы знаем из позднейших событий, что «умиротворенные» территории в Сирии недолго оставались умиротворенными без демонстрации силы со стороны Египта. Последними военными кампаниями перед эпохой Тутмоса III были
Тутмос III отправился не на прогулку, а на встречу с бунтовщиками. Соблазнительно предположить, что новости об этой коалиции, достигнув Египта, вызвали кризис. Хатшепсут не могла вести армии в битву. Почему она не послала их под руководством верного вождя – другой вопрос. Была ли армия, как организованное целое, настроена против Хатшепсут? Это маловероятно, поскольку армия не являлась однородной группой значительных размеров. И даже если она составляла потенциальную опасность, эта опасность только усиливалась, когда солдат держали дома, праздных, беспокойных и открытых влиянию заговорщиков. Была ли Хатшепсут пацифисткой по убеждению? Нет доказательств такой идеи. Может быть, ее проблема состояла не столько в армии, сколько в человеке, который должен был ее возглавить. Традиции, так же как прирожденные способности, требовали поручить эту задачу Тутмосу III. Но последняя вещь, с которой Хатшепсут хотела бы столкнуться, было бы триумфальное возвращение в Фивы Тутмоса III с победоносной армией за спиной.
Каковы бы ни были причины, Хатшепсут не вела войны. Стало быть, в традициях детективных историй, мы можем спросить, кому больше всего была выгодна война, после самого царя? Ясно, что от щедрости победителя больше всего могли выиграть Амон и его жрецы. Внезапное благоволение бога к Тутмосу могло объясняться тем фактом, что царь успешно убедил значительную часть жрецов, что Амон будет купаться в золоте, если ему, царю, будет позволено править Египтом. Можно вообразить себе совещание в какой-нибудь темной келье храма Амона; молодого человека с горящими глазами над великолепным тутмосовским носом, который так красноречиво поддерживал свои притязания на трон, наклоняясь вперед и энергично жестикулируя; группу стройных бритоголовых жрецов в снежно-белых хлопковых одеждах, их поначалу бесстрастные лица, а затем… Без слов, кивок головы тут, задумчивое почесывание подбородка там…
Разумеется, это исторический вымысел. Существует разница между теорией и возможностью: обе не должны противоречить известным данным, но честная теория должна иметь за собой нечто вроде подтверждения. Пока новые факты не выйдут на свет, не может быть никакой теории падения Хатшепсут, поскольку тому нет доказательств любого рода. Поэтому египтологи, ввиду отсутствия чего-либо более солидного, иногда обращаются к историческому фантазированию. Как слабое оправдание моей собственной склонности к вымыслу я могу только добавить, что я тут не одинока.
Так окончилось правление женщины-фараона. Были и другие правящие царицы в Древнем Египте, некоторые из них даже принимали царский титул. Но ни одна не правила целое поколение без оппозиции и ни одна не поднялась на трон, растоптав амбиции такого человека, как Тутмос III. Некоторые ученые видят в этой великой династической ссоре более глубокое значение в терминах политической философии. Сторонники Хатшепсут были «партией мира», а Тутмос сам по себе составлял солидную «партию войны». Одна выступала за рост через торговлю и экономическое развитие, другая – за господство через завоевание. Разумеется, эти контрастные позиции были результатом; но сомнительно, что они когда-либо открыто выражали идеологию или лозунги двух противостоящих партий. Мы склонны рассматривать их скорее как неизбежное выражение личности протагонистов. Кем бы ни была благороднорожденная египтянка, она была не амазонка. Когда она сопровождала своего повелителя на охоте, она скромно сидела у его ног и подавала ему стрелы; никогда она не сопровождала его на войне. Нет свидетельств, что Хатшепсут когда-либо желала нарушить эту традицию – даже если это была единственная традиция, над которой она никогда не издевалась, – и еще меньше свидетельств, что
Они поднимаются к нам как равные, каждый уникален по-своему. Ни один из наследников не пытался замарать славу Тутмоса, а его покушения на имя и славу Хатшепсут расстроены уравнительной силой времени и блестящими достижениями современной науки. Каменная кладка, в которую он заключил могучие обелиски, осыпалась, и археологи восстановили имя Хатшепсут на стенах ее храма. То был единственный акт мелочной мести во всей карьере Тутмоса III, лишенной проявлений злобы и вспыльчивости. Зная, что пришлось ему вынести, мы многое можем простить. Не можем мы и осуждать Хатшепсут за ее грехи против обычаев эпохи – это не наши обычаи. Возможно, в конце ее развратила власть, более абсолютная, чем любая из известных современному миру, ибо она была подкреплена доктриной божественной царской власти. Но будем помнить, что, к чести ее, женщина-фараон никогда не поддалась последнему искушению – убийству. И какому искушению! Особенно когда слабенький мальчик рос в силе и мудрости… Как легко порочные полуночные мысли вползают в умы правителей, мужчин и женщин, когда их троны опираются на такую жидкую софистику, как та, которая поддерживала Хатшепсут на троне Гора. Думала она об убийстве или нет, мы никогда не узнаем. Но мы знаем, что она умерла, а Тутмос выжил. Исходя из этого простого факта, мы многое можем себе представить.
Схватки между учеными выглядят весьма забавно в глазах профанов, да и самого ученого мира, с возможным исключением их участников. Зрелище двух почтеннейших джентльменов, осыпающих друг друга бранью по поводу неточного употребления глагольной формы или обломка разбитого горшка, с применением эпитетов, которое следовало бы ограничить политическими дебатами, по сути своей смешно и потому развлекает публику. На деле поводы для подобных споров ничуть не более абсурдны, чем поводы многих войн, если учесть, сколько ставится на кон; но трагичность войны, исключающая любую возможность юмора, кроме самой мрачной его разновидности, отсутствует в академических битвах. Они редко опускаются до насилия, разве что вербального характера.
Одна из самых ожесточенных стычек на академических полях сражений развернулась в конце XIX века по вопросу о Хатшепсут. Пусть неосмотрительного читателя не обманет природа вопроса. В мозгах египтологов проблема состоит не в том, почему Хатшепсут делала то, что она делала, или как ей это сошло с рук. Проблема состояла в основном в том, что именно произошло и когда. Историческая последовательность событий, которую я обрисовала выше, стала теперь общепринятой, но на подходах к ней не обошлось без серьезных баталий.
Противниками в этой битве были Курт Зете, с одной стороны, и Эдуар Навилль – с другой. Зете был одним из лучших египтологов Германии, а это говорит о многом. Он выпускал авторитетные труды по египетской истории, филологии и религии; его работа о египетском глаголе до сих пор остается классикой. В случае Хатшепсут он был обманут особенно удобной теоремой, и его версия последовательности Тутмосидов на престоле принята многими хорошо известными египтологами.
По внешности Зете был популярным стереотипом ученого: маленького роста и с высокопарными манерами, хотя он был способен на глубокую и теплую привязанность к близким друзьям. Швейцарец Навилль был полной противоположностью Зете: большой экспансивный человек, упрямство которого его оппоненты не без оснований могли бы назвать тупоголовостью. Когда высокопарный немец и тупоголовый швейцарец сталкивались в конфликте, они сталкивались лоб в лоб.
Зете интерпретировал факты, опираясь на допущение, что когда имя царя А выскоблено из надписи и заменено именем царя В, тогда царь В должен следовать за царем А. Без сомнения, это звучит разумно. Но когда Зете применил свое правило наследования к Тутмосидам, у него получилась следующая последовательность:
1. Тутмос I.
2. Тутмос III.
3. Тутмос III и Хатшепсут, правящие совместно.
4. Тутмос III, правящий единолично после смещения Хатшепсут.
5. Тутмос I и Тутмос II как соправители, сместившие Тутмоса III посредством государственного переворота.