Древний Египет. Подъем и упадок
Шрифт:
И все же оппозицию было не так легко сокрушить. Похоже, фараон столкнулся с сопротивлением сразу в нескольких местах – в том числе с проявлениями инакомыслия на «Двух берегах» Египта. Одна погребальная стела того времени описывает военно-морскую кампанию на Ниле и утренний набег на пристань, а современная надпись местного губернатора Хнумхотепа I на его могиле в Бени Хасан ссылается на ту же миссию: «Я приплыл с Его Величеством на юг на двадцати судах, построенных из кедра. Затем он возвратился, целуя землю [от радости], потому что он привел его с Двух Берегов» [77] . Противник здесь сознательно остается неназванным: написание его имени священными иероглифами предоставило бы ему возможность обрести вечную жизнь. Он определенно был мятежником – возможно, даже последним фараоном XI династии или одним из его сторонников. Кроме
77
Хнумхотеп I, биографическая надпись, строка 5.
В конечном счете войска фараона одержали победу – и Аменемхет I, не теряя времени, назначил верных ему сподвижников на ключевые должности в администрации. Хнумхотеп был назначен управляющим провинциальной столицей Менэт-Хуфу. В другом месте, в Среднем Египте, номархи, чьи семьи служили во время правления XI династии, были поспешно смещены и заменены лоялистами, пользующимися доверием и обязанными нынешнему режиму. Новый правитель Египта крепко сжимал в своих руках бразды правления.
Правитель эпохи возрождения
Вдохновленный успехами в подавлении внутреннего инакомыслия фараон приступил к восстановлению статуса монархии. С незапамятных времен у правителя были две наиболее важные задачи: поддерживать порядок и умиротворять богов. Когда было сделано первое, пришло время для второго. Аменемхет I должным образом приказал начать строительство огромного храма его божественного покровителя, фиванского бога Амона. Недаром имя Аменемхет означало «Амон идет в первых рядах». Поэтому для него годился лишь самый большой храм на земле.
До XII династии египетские храмы были очень скромными постройками: маленькие, часто выстроенные без всякого плана из сырцового кирпича и глины – камнем пользовались только для дверных проемов, порогов и других подобных элементов конструкции. Самыми внушительными строениями в Египте были не храмы богов, а гробницы фараонов и пирамиды. Аменемхет изменил ситуацию, заложив традицию возведения монументальных зданий, посвященных главным богам и богиням.
От храма Амона времен Среднего царства в Ипет-Сут (современный Карнак) ныне осталось немногое – его просто снесли царские строители более позднего времени. Но когда-то он, должно быть, возвышался над окрестными городскими кварталами; таким образом царская власть заявляла о себе во всеуслышание. Комплекс был более 330 футов в длину и 214 футов в ширину [78] и огорожен по периметру двумя массивными стенами. Внутри находился алтарь, к которому вела великолепная каменная терраса, а само святилище окружал лабиринт коридоров и кладовых. По сравнению с жалкими провинциальными храмами Старого царства его масштабы потрясали. Это был предвестник грядущих перемен: Аменемхет I и его преемники демонстрировали неуемную жажду к государственному строительству, воплощению нового порядка в архитектуре.
78
То есть 100,7 на 65,3 метра. (Прим. перев.)
Склонность к громким архитектурным заявлениям была вообще характерна для Египта – но Аменемхет поднял ее на новую высоту, создав проект, который затмил даже его храм Амона. К середине своего правления фараон приказал начать строительство, ни много ни мало, новой столицы. Сосредоточенность на Фивах и их внутренних районах была фатальной слабостью XI династии, и Аменемхет не собирался повторять ту же ошибку. Единственное практичное решение для управления такой обширной территорией, как Египет, состояло в том, чтобы поместить столицу в географическом центре. Там и был построен новый город для новой династии. Местоположение его выбрали в точке соединения Верхнего и Нижнего Египта, на стыке Двух Земель [79] . А чтобы продемонстрировать свою железную решимость, фараон выбрал городу более суровое имя: Аменемхет-Ити-Тауи – «Аменемхет, охватывающий Обе Земли». Это было неприкрытое утверждение его принципа действия, методов, которыми он получил трон, и пути, которым он намеревался управлять.
79
Местоположение Ити-Тауи археологами точно не выявлено. Предположительно, он находился между Мемфисом и Файюмом. (Прим. перев.)
Чтобы
Так, впервые, спустя два века, архитекторам, каменщикам и мастерам Египта поступил заказ от правящего дома: фараон потребовал возвести пирамиду. Кроме того, она должна была быть столь же масштабной, как пирамиды последних лет Древнего царства. Пирамида Аменемхета I, соответствующая по размерам царским монументам VI династии, начала расти на пустынном плато рядом с его новой столицей. Ничего подобного не случалось вот уже около трехсот лет. Чтобы придать этому сооружению еще больше законности и мощи, фараон приказал, чтобы часть блоков из самого большого из всех подобных монументов, Большой пирамиды Хуфу в Гизе, была перевезена в Ити-Тауи и встроена в основание его собственной пирамиды. Повреждение и ограбление памятника прославленного предшественника могли бы нам показаться кощунственными – но это было важным звеном плана возрождения. Преемники Аменемхета из XII династии в дальнейшем последовали его примеру и принялись возводить собственные пирамиды. Так что Аменемхет был вправе хвастаться: «Царственность снова стала такой, какой была прежде!» [80]
80
Поучение царя Аменемхета I его сыну, часть III.
Подавив внутреннее восстание, восславив богов и начав строительство пирамиды, Аменемхет I, возможно, хотел бы думать, что возрождение египетской цивилизации гарантировано. Однако вторжения чужеземцев из Палестины и Нубии во время Первого междуцарствия преподали Египту тяжелый урок: его соседи на севере и юге жадными глазами смотрели на плодородные пастбища долины Нила. Чтобы поддержать процветание страны, потребовалась активная защита территориальной целостности.
Осознав угрозу, фараон направил свое рвение на оборону национальных границ. Его политика задала тон на следующие полтора века. Египет должен был превратиться в крепость. Северо-восточная граница вдоль края Дельты представляла собой особую проблему. Болотистый ландшафт, прорезанный речными протоками и каналами, делал трудным, а то и невозможным установление фиксированной границы или обеспечение контроля над иммиграцией с оскудевших земель Палестины. Ответом Аменемхета стал приказ начать строительство линии укрепленных военных лагерей, которая протянулась вдоль пограничной зоны. Лагеря располагались на таком расстоянии друг от друга, чтобы с одного можно было видеть сигналы, подаваемые с другого. Каждый гарнизон регулярно отправлял патрули, чтобы контролировать перемещение через границу. Таким образом, была надежда, что «Стены Правителя» предотвратят основную часть вторжения и смогут обеспечить разведку при любых необычных передвижениях. Акцент на наблюдение как средство контроля был вообще характерен для политики безопасности XII династии.
Южный фланг Египта, его граница с Нубией, подвергался различным угрозам и требовал различных мер. Начиная с экспедиций Хархуфа во время VI династии было ясно, что народы Уават (Нижней Нубии), живущие ближе всего к египетской границе, требовали автономии и образовывали собственные государства, прямо бросая вызов египетской гегемонии. Междоусобицы и гражданская война, разрушавшие Египет после краха Древнего царства, просто ускорили этот процесс. То, что фиванской армии невозможно было обойтись без нубийских наемников, по-видимому, еще больше укрепило национальное самосознание нубийцев.
К последним годам правления XI династии ситуация для царей Египта, похоже, складывалась как нельзя хуже. Мало того, что они потеряли контроль над большей частью Уавата – местные нубийские правители открыто бросали вызов их положению, присваивая себе египетские царские титулы. Один из них именовал себя «Гор Анхкнумра, царь Уаджкара, сын Ра Седжерсени» и даже именовал египтян «врагами», переворачивая установленный порядок вещей с ног на голову. Другой имел наглость именовать себя царем Интефом – как звали великого фиванского военачальника начала XI династии. Он был достаточно уверен в себе, чтобы высечь пятнадцать надписей на скалах в самых видных местах своих владений. Такие явные оскорбления Египет перенести не мог.