Древний рим — история и повседневность
Шрифт:
Почему же Монферран выбрал явно устарелый декоративный прием, а главное, почему царь одобрил его? Ведь отвращение Николая к антикизирующей атмосфере 1800-1810-х гг. было очевидно и общеизвестно, и он всячески с ней боролся, в частности в школьном образовании [20] . Дело, очевидно, было в том, что это искоренение античного духа проводилось им вполне сознательно, Монферран же очень точно угадал, что подсознательно, в безотчетных своих реакциях, Николай не выносил вообще ничего нового, соответствующего складывающимся формам жизни, ничего, идущего в русле времени, вообще ничего, включенного в историческое движение, и что повседневные вкусы царя должны были отражать эту подоснову его мышления, ориентироваться на прошлое, привычное, неподвижное (чем, в частности, объяснялся и официально насаждавшийся римский маскарад, описанный выше). В инциденте с мебельным гарнитуром для Зимнего дворца отчетливо выявились те особенности царя и его режима, которые при односторонне социально-экономическом и социально-политическом подходе могли бы от историка и ускользнуть, ибо на уровне
20
"Историю греков и римлян повелено было преподавать как можно сокращеннее, а историю Финикии и Ассирии - как можно пространнее" (Розен А.Е. Записки декабриста. М., с. 342). О других мерах правительства, шедших в том же направлении, см.: Волк С.C. Исторические взгляды декабристов. М.
– Л., Изд-во АН СССР, 1958. с. 175.
В заключение необходимо указать на недостатки и опасности, как субъективные, так и объективные, которые связаны с исторической интерпретацией бытовых явлений. Наиболее очевидный из субъективно обусловленных недостатков состоит в вульгарно прямолинейном отождествлении бытового факта с проявлением общеисторической закономерности: во Франции эпохи абсолютизма огромные могучие парики XVII в. уступают место типичным для XVIII в. малым пудреным парикам со скудной косицей - это значит, что дворянство поначалу еще ощущало свою силу и боролось с абсолютной властью королей, а в конце периода попало в полную и приниженную зависимость от двора. Такого рода анекдотических умозаключений легко избежать, если учитывать те особенности знаковой семантики бытовых явлений, о которых шла речь выше, - ее исторически локальный и ассоциативно-образный характер.
Сложнее обстоит дело с недостатками объективными, коренящимися в самом существе описанного подхода. Исследователь быта обнаруживает связь между явлениями, в жизни далеко разобщенными, и связывает исторические процессы с настроениями, вкусами, психологией, то есть вещами нематериальными, неоднозначными и трудноуловимыми. Поэтому в принципе всегда остается не до конца ясным, раскрывает он эту связь или устанавливает и, соответственно, что получается в результате - строгий, научно доказательный вывод или более или менее произвольная эффектная метафора. Устав декабристского Союза благоденствия есть документ, факт идеологии и, следовательно, истории. Возникновение его связано с другим бесспорным фактом истории - Отечественной войной 1812 г., связь их документируется и тем самым может быть объективно доказана, верифицирована. Но вот в те же годы в России распространяется фрак [21] .
21
В Западной Европе фрак засвидетельствован с 1790-х гг. Он, в частности, ясно виден на "Портрете Серизиа" (1795) Ж.-Л. Давида. В Россию он проникает во втором десятилетии XIX в. и распространяется к его концу: Грибоедов в1819 г. пишет о нем как о новомодной странности ("Горе от ума". III, 22); Пушкин, рассказывая в "Евгении Онегине" о событиях того же года, утверждает, что "...панталоны, фрак, жилет, // Всех этих слов на русском нет" (1, 26), то есть эти предметы одежды воспринимались еще как чисто иностранные.
Этот факт тоже принадлежит общественно-политической истории времени, или он замкнут в рамках частного быта и случаен? Если принадлежит, то чем доказывается их связь - связь общественно-политической эволюции послевоенных лет и фрака? Где гарантии того, что такое парадоксальное сближение не целиком произвольно? Ведь что ощущал человек, надевая фрак, прямо не документировано (если вообще можно документировать ощущения), и тем самым общественный смысл, обнаруживаемый нами в этом акте, не верифицируется.
Трудности такого рода могут быть существенно ограничены, а подчас и практически устранены за счет системного подхода к изучаемым явлениям, характерного для современной науки в целом. Фрак Пущина или Чацкого входит в два ряда связей - в "вертикальную" систему исторических преемственностей и в "горизонтальную" систему синхронных однородных явлений. Не бытовыми интерпретациями, а объективно документируемыми фактами русской истории являются рост дворянского свободомыслия после Отечественной войны, выход его в последующие годы за пределы узкого круга столичного офицерства, появление "витийством резким знаменитых" людей, видевших свой долг в служении родине на гражданском поприще, как следствие - их уход из армии и, значит, смена мундира на фрак, придание последнему, таким образом, внятного знакового смысла. Но фрак входил и в иной ряд также вполне документируемых фактов - распространение престижа университетского образования, рост журнальной литературы, усиление в обществе разночинного элемента, не связанного наследственно с военной службой. Вся эта штатская стихия явственно ощущалась и явственно противопоставлялась стихии мундирной, аракчеевско-николаевской, то есть также сообщала классической штатской одежде, фраку, отчетливое знаковое содержание. Принадлежность фрака в исследуемую эпоху к двум системным рядам документируемых фактов практически исключает возможность его произвольной интерпретации и делает его знаковый смысл, как и смысл других аналогично анализируемых бытовых явлений, своеобразной и острой, вполне объективной характеристикой исторической эпохи.
Введение второе, историческое, где ничего не сказано о быте, но зато сообщается много интересного о
Каждому народу дорога его история, но мало какой, наверное, так ценил свое прошлое, как римляне. Нравы предков были для них наставлением, идеалом и нормой, а движение времени вперед, соответственно, - нарушением идеала и нормы и, следовательно, - утратой, разложением, порчей.
"Где же ваши умы, что шли путями прямыми В годы былые? Куда, обезумев, они уклонились?" [22]
"Меры, которые принимались в старину в любой области, были лучше и мудрее, а те, что впоследствии менялись, менялись к худшему" [23]
Первое из этих суждений относится к IV в. до н.э., второе - к середине I в. н.э. Все четыреста лет уверенность, здесь высказанная, оставалась неколебимой.
22
Слова эти приписываются Аппию Клавдию Слепцу, консулу 307 и 296 гг. до н.э., цензору 316-311 гг. Стихотворную форму, в которой они только и дошли до нас, им придал поэт Квинт Энний (239-169 гг. до н.э.). См.: Цицерон. Катон, или О старости, 16 (пер. В.О. Горенштейна). (В нижеследующих примечаниях ссылки на сочинения древних авторов оформлены следующим образом: имя автора (в краткой, наиболее употребительной форме) и название по-русски; там, где автор известен только по одному сохранившемуся произведению, название опускается; из следующих цифр первая означает самую крупную единицу текста - книгу: последняя - самую мелкую: параграф (для прозы) или стих (в поэзии); средняя цифра (там, где она есть) обозначает промежуточную единицу текста: номер главы или стихотворения. Так, Гораций. Оды, IV, 7,5 означает: Квинт Гораций Флакк. Оды, книга четвертая, стихотворение седьмое, стих пятый; Ювенал, VIII, 162-174 означает: Ювенал. Сатиры (другие произведения этого автора неизвестны), сатира восьмая, стихи со сто шестьдесят второго по сто семьдесят четвертый.)
23
Слова знаменитого правоведа эпохи ранней империи Гая Кассия Лонгина, произнесенные им в сенате в 61 г. н.э. См.: Тацит. Анналы, XIV, 43, 1.
"Новшества, противные обычаям и нравам наших предков, нам не нравятся и не представляются правильными",
– говорилось в сенатском постановлении 92 г. до н.э. [24] Веком позже ему вторил Гораций:
"Чего не портит пагубный бег времен? Ведь хуже дедов наши родители, Мы хуже их, а наши будут Дети и внуки еще порочней" [25]
И в то же время мало у кого измена традициям и заповедям, их яростное и циничное поругание играли такую роль, как у римлян, настолько образовывали содержание, тон и атмосферу истории. Ведь не случайно во всех приведенных выше текстах прославление старины слито с осуждением тех, кто ее разрушает. Главной заповедью предков была народная солидарность, - но богатые граждане постоянно обирали бедных, держали их в долговых тюрьмах и захватывали земли крестьян-ополченцев, пока те воевали вдали от родины во славу Рима:
24
Сенатское постановление против наставников философии и риторики, начавших вести преподавание не только по-гречески, то есть доступное немногим, но и по-латыни, то есть обращенное к более широким слоям. Текст его сохранил писатель II в, н.э. Авл Геллий в своих "Аттических ночах" (XV, 11).
25
Гораций. Оды, III, 6, 46-49 (пер. Н. Шатерникова).
"У тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света, бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков" [26]
Другой заповедью была верность законам. Они образовывали как бы конституцию города, основу жизни и деятельности граждан. Но один из самых знаменитых римлян и самых суровых блюстителей нравов предков, Катон Старший, был под судом пятьдесят раз, а речи Цицерона читаются как сплошная уголовная хроника, охватывающая все слои и все стороны жизни общества.
26
Из речи народного трибуна 133 г. до н.э. Тиберия Гракха в изложении Плутарха. См. в его "Сравнительных жизнеописаниях" биографию Тиберия Гракха, гл. 9 (пер. С.П. Маркиша).
Основу официального консерватизма составляло благоговейное почтение к богам и к знамениям, которыми они выражали свою волю, - но всякий раз, когда эти предуказания противоречили выгоде римлян, они их преспокойно нарушали. Накануне решающего морского сражения с карфагенянами в 249 г. священные куры не стали клевать зерно, предрекая поражение; командовавший флотом консул приказал выкинуть их за борт, прибавив:
"Не хотят есть - пускай напьются",