Древний Рим. Взлет и падение империи

Бейкер Саймон

III

НЕРОН

Мартовским вечером в Байи вовсю шло веселье. Одна аристократка приехала на носилках из Анция, что к северу по побережью, чтобы присоединиться к обществу избранных. Событие, ради которого они собрались, — праздник Минервы, богини искусства и мудрости. Аристократка полюбовалась прекрасными кораблями, стоящими на якорях, и воздала дань обильным яствам. Пришла пора возвращаться домой. Ночь была ясная, море спокойно, и она решила отправиться обратно не на носилках, а на корабле. Хотя казалось, что все благоприятствовало такому решению, оно чуть было не оказалось для нее смертоносным, ибо на борту украшенного гирляндами корабля была устроена ловушка. Специальный механизм со свинцовыми гирями должен был обрушить крышу каюты и погубить знатную даму, с удобством разместившуюся

в ней. Ловушка эта предназначалась для Агриппины, матери императора Нерона. А устроил западню он сам. Агриппина ничего не подозревала. Ведь Нерон провел весь вечер в ее обществе, напустив на себя вид примирения и сыновней любви. Когда он прощался с нею на берегу, то вел себя будто маленький, нежно привязанный к матери сын. Он был очень внимателен к ней и крепко, нежно обнял на прощанье. Затем Агриппина взошла на корабль, прошла в каюту, и корабль отчалил. Как только он отошел достаточно далеко от берега, один из гребцов привел механизм в действие. К ужасу Агриппины, деревянный потолок над нею с треском расщепился и обрушился вниз. Однако он застрял в нескольких сантиметрах от ее головы: стены каюты были достаточно высоки и крепки, чтобы удержать рухнувшую крышу и защитить Агриппину от мощного удара. В смятении она высвободилась из-под завала и огляделась. Один из ее спутников погиб. Пока Агриппина собиралась с силами, команда сделала вторую попытку погубить ее — опрокинув судно. И тут другая ее спутница, вольноотпущенница, пришла ей на помощь. Поняв, что происходит, женщина крикнула, что это она мать императора. Убийцы не могли разглядеть в темноте, кто перед ними. Он и тут же толпой ринулись на нее и насмерть забили веслами. Агриппина же как можно тише добралась до борта, нырнула в море и уплыла прочь.

Плывя к берегу, она осознала, что вечер, проведенный ею с сыном, был просто спектаклем. Произошедшее на корабле — не несчастный случай: море было тихим и скал поблизости не имелось, значит, ничто извне не могло стать причиной несчастья. И она прекрасно понимала, кто пытался ее убить. Теперь ей требовалось выиграть время, чтобы придумать, как поступить дальше. Вернувшись в Анций, она решила, что лучше будет написать Нерону, будто она стала жертвой крушения корабля, но спаслась. Несомненно, любящий сын будет вне себя от горя, узнав о случившемся с матерью, но, говорилось в письме, ей лучше сейчас отдохнуть и побыть одной.

Как только Нерон узнал, что мать жива, он вызвал к себе Аникета — командующего флотом и создателя того самого механизма обрушения. Нужно закончить то, что начато, сказал он ему. Аникет с отрядом солдат ворвался в дом Агриппины. Они окружили ее постель. Последние ее слова, согласно Тациту, служили оправданием ее сыну. Она сказала, что уверена: убийцы посланы не Нероном. Агриппина указала себе на живот и сказала солдатам: бейте сюда. Несмотря на то что страх и взаимные подозрения превратили мать и сына во врагов, она даже в последнюю минуту жизни пеклась о том, чтобы ничто не могло ослабить власть Нерона. Эта цель была превыше всего. Ее тело кремировали той же ночью. Сделано это было спешно, и церемония подошла бы скорее для похорон бедняка, нежели для прощания с правнучкой первого императора Октавиана Августа.

Приказ Нерона убить свою мать был, как может показаться, решением жестокого и хладнокровного ума. Но в действительности Нерон был раздираем страхом и сомнениями. В римском обществе уважение к матери, и уж тем более к матери императора, было важнейшей, священнейшей добродетелью. Нерон был пятым императором Рима, членом семьи Юлиев-Клавдиев, праправнуком Августа. Многие в Риме (и в императорском дворце, и в Сенате, и простые люди) считали, что Нерон вернет империи славу, какой достиг его предок полувеком ранее. В год смерти матери Нерон был на вершине популярности, но, если бы стало известно, что он совершил столь страшное преступление, он тут же лишился бы поддержки. Но была и иная, более серьезная причина, почему он чувствовал себя крайне уязвимым.

Нерон стал императором не по праву, а в результате хитрых интриг. На трон возвела его Агриппина. Власть императора передавалась в Риме по наследству: императоры происходили из династии, созданной Августом. Однако первый император не оставил четких указаний, какова должна быть преемственность. Поэтому сгезя становления самым могущественным человеком Древнего мира лежала через козни и убийства. Когда ее сын преодолел этот путь, Агриппина решила напомнить, кто помог ему в этом, — за что и поплатилась жизнью. Молодой император ощутил непрочность своей власти. Эта неуверенность, этот страх очень показательны как в отношении той системы правления, которую он унаследовал, так и в отношении его натуры. Самым главным для него было право оставаться императором. Именно неуверенность Нерона в своем положении приведет впоследствии к падению его режима и к кризису, в который Нерон ввергнет Римскую империю. Агриппина, заставившая его почувствовать шаткость своего положения, умерла, но именно

она, возможно, могла бы выступать стабилизирующим фактором, усмиряя неистовость сына.

Последние годы правления Нерона привели к одной из самых бесславных революций в истории Рима. Его падение полностью дискредитировало систему правления, созданную Августом, и, к ужасу многих римлян, привело к ее постепенному отмиранию. Политический механизм единоличного правления, разработанный Августом, оказался в глубоком кризисе. Но это еще не все. Падение Нерона продемонстрировало самый главный изъян этой системы, который ранее не проявлял себя. Что, если единоличный правитель обладает неуравновешенной психикой, что, если он не подходит для управления империей? Что, если человек, в руках которого сосредоточена огромная власть, вместо исполнения своих обязанностей уйдет в мир фантазий и вымысла? Что, если самый могущественный человек на земле сойдет с ума?

НАСЛЕДНИК АВГУСТА, СЫН АГРИППИНЫ

За сорок лет правления Августа гражданская война успела уйти в прошлое и двадцать миллионов жителей Рима на всей территории империи стали жить с незнакомым им прежде ощущением уверенности в завтрашнем дне. Как и Август, они хотели, чтобы эта уверенность не исчезла и Рим процветал многие годы после смерти императора. Его влияние и могущество были столь велики, столь неотделим был этот правитель от Рима, что народ считал: будущее Римской империи целиком и полностью зависит от него и его семьи. И Август всем своим правлением укреплял это доверие. Почитанием был окружен не только император, но и его родственники: это демонстрирует придворная поэзия того времени, это запечатлено на Алтаре Мира — одном из главных памятников правлению Августа. Во всех уголках империи римляне произносили клятву верности: «Клянусь до конца дней своих быть преданным Цезарю Августу, его детям и потомкам — в речах, поступках и помышлениях».

Однако имелась одна сложность: как узаконить передачу власти Августа, сохранив при этом новый режим правления? Формально правление это было основано на том принципе, что народ Рима и Сенат, декларируемо независимые, доверяют императору право властвовать. Следовательно, о наследовании власти не могло идти речи, равно как о каком-либо законе о преемственности власти. Но монархия без внятного принципа передачи власти — лишь первая сложность. Корень проблемы был в следующем: единоличное правление было в сущности своей куда более хрупким и ненадежным, чем казалось римскому обществу. Император в течение своего пребывания у власти мог вводить в стране любые изменения. И с вопросом преемственности дело обстояло не лучше. Все это создавало неопределенность, под мрачной тенью которой пребывали все наследники Августа.

У Августа не было сыновей. Поэтому он воспользовался проверенной временем практикой усыновления. В Древнем Риме не существовало принципа первородства как основы наследования, поэтому у Августа был широкий выбор. За время своего правления он усыновил своего племянника Марцелия и сыновей своей дочери Юлии Гая и Луция, продемонстрировав таким образом, что преемственность власти будет наследственной. Однако ему не повезло. И любимый племянник, и оба внука преждевременно умерли (см. генеалогическое древо). Кого же теперь усыновить Августу: члена своей семьи или лучшего из сенаторов? Есть данные, что он рассматривал такую возможность, но к 4 г. н. э. отказался от нее. В тот год он усыновил своего пасынка Тиберия и в завещании назвал его наследником. Однако не может не возникнуть впечатления, что решение это было принято от безысходности.

Тиберий стал императором в 14 г. н. э., но проблема легитимизации передачи власти никуда не ушла. Она только усугубилась. Что окажется важнее, когда встанет вопрос о преемнике Тиберия: чтобы наследник был потомком Августа или чтобы он происходил от правящего императора? В отсутствие ответа на этот вопрос число претендентов на верховную власть в государстве было немалым. Неопределенность порождала соперничество, интриги, убийства.

Одним из возможных преемников Тиберия был Германик. Он был внучатым племянником Августа, мужем внучки Августа Агриппины, а также приемным сыном Тиберия. Однако его право на престолонаследие оспаривал родной сын Тиберия, Друз. В 19 г. н. э. Германик, полководец и герой войн в Германии, погиб, но не на поле боя, а от яда. Многие подозревали в убийстве Тиберия. Эта смерть открывала дорогу Друзу, но он также был отравлен в 23 г. н. э. Убийцей его был другой претендент на трон — Сеян, начальник преторианской гвардии, происходивший из незнатного рода. Он претендовал на власть потому, что имел связь с дочерью Тиберия, Ливиллой, на которой надеялся жениться. Но император не дал согласия на брак дочери с простым воякой, и потому Сеян тоже выбыл из борьбы.