Древний Рим. Взлет и падение империи

Бейкер Саймон

Совершенно очевидно, что для обработки и рассмотрения всех прошений император и наместники в провинциях нуждались в мощном бюрократическом аппарате, состоящем из советников с широкими, но все же ограниченными полномочиями. По дошедшей до нас переписке Плиния Младшего, наместника Вифинии и Понта, и римского императора Траяна мы можем судить о том, сколь активно государь поддерживал контакт с представителями аппарата управления и где именно пролегала зона ответственности чиновников. Письма Плиния Траяну считаются достоянием мировой литературы. Однако в деловой переписке оставалось мало места для пышных фраз и полета фантазии. В одном из писем Плиний сетует на то, что одна из печальных обязанностей чиновника заключается в том, что ему приходится писать массу ужасно скучных посланий. [73]

73

Плиний

Младший. Письма. 1.10, 9.

Мы можем представить, как император, наместник или военачальник разбирает прошения, после чего подписывает на них ответы, составленные либо им самим, либо его подчиненными. Можно быть абсолютно уверенными лишь в одном — ответы и решения по петициям, будь то земельный спор, развод или просьба о предоставлении гражданства, кардинальным образом меняли жизни людей, их подавших Успешное управление империей и счастье граждан, таким образом, в значительной степени зависело от тех, кто имел полномочия принимать решения.

Как римские императоры, наместники и военачальники могли быть уверены в том, что на должности назначаются люди действительно достойные и способные выполнять свои обязанности? Как можно заключить из содержания деревянных табличек, найденных в Виндоланде, императорская почтовая служба, в частности, занималась доставкой рекомендательных писем. В одном из них один человек нахваливает другому хорошие качества, добродетели и достоинства третьего. Подобные рекомендательные письма играли важнейшую роль в назначении людей на различные чиновничьи должности в пирамидальном бюрократическом аппарате империи. Короче говоря, о репутации и добросовестности того или иного человека судили по отзывам его друзей. Логика системы была проста, а сама она эффективна. Чем больше люди заботились о своей репутации, тем менее они были склоны давать рекомендацию недостойному человеку, поскольку это неблагоприятно сказалось бы на мнении о них самих.

Большая часть вопросов решалась на местах управленцами, набранными в соответствии с описанной системой, основывавшейся главным образом на личных качествах. Дело выносилось на рассмотрение императора только в крайних случаях, когда ситуация входила в кризисную фазу. Помимо этого основополагающего принципа, лежавшего в основе управления Римской империей, Адриан нашел еще один способ сделаться ближе к народу, чем его предшественники. Способ был простой — император любил путешествовать.

Адриан правил двадцать один год, и не менее половины этого срока он провел за границей. Между 121-м и 125-м гг. он проделал длинный путь от Северной Британии до Южной Испании, Северной Африки, Сирии, Черного моря и Малой Азии. Позднее, в 128–132 гг., он посетил Грецию, Иудею и Египет. Где бы Адриан ни находился — в Йорке, Севилье, Карфагене, Луксоре, Пальмире, Трабзоне или Эфесе, он все равно продолжал оставаться в пределах одного государства, правителем которого он являлся и в котором повсеместно говорили на греческом или латыни. Он всегда путешествовал с супругой Сабиной и свитой друзей, носильщиков, охраны, рабов и секретарей, останавливаясь во дворцах наместников или известных представителей местной знати. Иногда, путешествуя по тщательно распланированному маршруту, император с кортежем ночевал в дороге, поставив шатры.

Неудивительно, что в отличие от Нерона, покинувшего пределы Италии лишь однажды (отправившись в Грецию), Адриана, по сравнению с подавляющим числом римских императоров, видело куда больше подданных. Это сделало его более популярным и способствовало созданию образа доступного императора, охотно идущего навстречу. О том, сколь большое значение это имело, можно судить по одному анекдоту. Как-то раз одна старуха увидела, как по дороге едет кортеж императора. Украдкой подойдя поближе, она вознамерилась удержать императора, чтобы задать ему вопрос. Однако кортеж проехал мимо, оставив старуху с ее вопросом позади. И все же старуха была не из тех, кто готов смириться с таким обращением. Нагнав Адриана, она заявила, что если у него нет времени, чтобы остановиться и выслушать ее, то, значит, у него не хватает времени быть настоящим императором. Тогда Адриан задержался и выслушал ее. Его положение и популярность, как и в случае с другими императорами в эпоху могущества империи, во многом зависели от общественного мнения. Да, его часто видели, однако, по мнению некоторых, это не означало, что Адриан был «хорошим» императором. Долгое отсутствие в Риме было одной из черт «плохих» императоров.

В ходе путешествий Адриан больше всего любил посещать Афины, древний культурный центр эллинистической

культуры. Там он побывал три раза. «Почти в каждом городе по его приказу возводили новые здания и устраивались игры», — сообщает один историк, повествуя о правлении Адриана. Строительная программа в одних лишь Афинах в достаточной степени свидетельствует о привязанности императора к этому городу и его тяге к эллинистической культуре. Он возвел в Афинах огромную библиотеку, построил совершенно новый Форум и величественные мраморные ворота. Таким образом, дышащий древностью центр города был переделан по римскому образцу, однако Адриан оставил след не только здесь. Самым знаменитым святилищем был храм Зевса, величайшего из греческих богов, эквивалентом которого в римском пантеоне являлся Юпитер. Строительство началось в VI в. до н. э., а завершилось оно благодаря Адриану в 132 г., который от своего имени посвятил храм Зевсу. Итак, достижения двух культур, древней и современной, имперской, чествовались на равных, собранные воедино.

Храмам, зданиям и памятникам, которые заложил Адриан (не только в Афинах, но и в столь удаленных от Греции городах, как Смирна в современной Турции и родной город Италика в Испании), присваивали имя императора, о чем были сделаны соответствующие надписи. В ответ на это в знак благодарности советы крупных городов возводили статуи и бюсты императора, а также алтари в его честь. Их можно было встретить в домах, храмах и на рыночных площадях. В любимых императором Афинах статую Адриана воздвигли в Дионисийском театре. Даже в городах, обойденных милостью Адриана, именитые жители чтили культ божественного императора. Это было доказательством преданности, способом выставить себя перед императором в выгодном свете и снискать его расположение. Благодаря этому культу престиж императора оставался на высоте, и его изображение можно было встретить даже в тех местах, которые он не смог почтить своим присутствием. То же самое можно сказать и о монетах, на которых был выбит профиль Адриана и которые постоянно переходили из рук в руки на просторах гигантской империи.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И РАБСТВО

Адрианов вал являлся северным рубежом страны, которую объединяла не только денежная система, но также и языки, и классическая греко-римская цивилизация. Внутри границ римляне общались на греческом и латыни, за их пределами звучало «вар-вар-вар» варваров. (Греки, будучи не в состоянии понять, что говорят иноземцы, чуждые их культуре, издревле называли их «варварами», а римляне просто последовали примеру греков.) В 234 г. до н. э., времени первых коренных изменений в истории Рима, с которой начинается повествование в этой книге, количество мужского населения империи составляло 273 773 человека. Это число в эпоху Адриана увеличилось уже в триста двадцать раз. Учитывая короткую продолжительность жизни и незначительный прирост населения, существование государства зависело от вливаний свежей крови и готовности принимать в свой состав новые народы, готовности, имевшей крайне важное значение.

Тацит с желчью описывает, как его тесть Агрикола, будучи наместником Британии, «романизировал» сынов британской знати. Агрикола был человеком деятельным и во время его наместничества, по свидетельствам Тацита, бритты научились говорить на латыни, «часто» стали одеваться в тоги и соблазнились римскими «пороками», проникнувшись страстью к термам, отдыху под сенью портиков и изысканным пиршествам. «Римская культура на самом деле была рабством, просто название у него было другое», [74] — утверждал Тацит. В отличие от запада, на востоке империи «романизация» на самом деле означала «эллинизацию». Представители восточной знати пользовались своей образованностью и наследием греческой философии, литературы, ораторского и прочих искусств, чтобы добиться в Риме политической власти. Вместе с этим не надо забывать, что греко-римская цивилизация являлась миром варварской жестокости и резких контрастов.

74

Тацит. Агрикола, 21. Пер. В. И. Модестова.

Например, культурный, образованный Адриан был заядлым охотником. Его тяга к древнему увлечению знати нашла отражение в эффектных кровавых играх, которые он устраивал во время своего правления. Римляне стали свидетелями, как по случаю празднования дня его рождения в январе 119 г. было убито сто львов и сто львиц. Когда империя находилась в зените своего могущества, средств на увеселение народа не жалели, и с этой целью при организации игр в Рим со всех концов империи свозили самых разнообразных диких животных.