Древний род: Сотый Богомир
Шрифт:
– Че в мешках - спросил я - неужели только одежда?
– Не только, - ответил Васюта и кивнул в сторону кормы - пойдемте в каюту этих - он снова пнул кобса - нехристей, там и погутарим. Какие у вас размеры?
Николай еле слышно пошептал мне на ухо свои детские размеры одежды и обуви, а я озвучил их Васюте вместе со своими.
– Серенький, подбери господам спецам одежду - приказал тот молодому гоку и уже нам.
– Пойдемте в корму, там справа есть каюта, там и переоденетесь.
Мне не понравилось, что нас назвали господами.
– Слушать суда, - обратился я ко всей команде и их семьям - меня зовут
– Слышал '...', - вдруг заорал Васюта на кобса и снова впечатал сапогом в его бок - мы знали, что русские придут, они своих никогда не бросают. Теперь-то вам точно каюк.
После этих слов мне снова пришлось повышать голос, чтобы капитан - или кем там является этот игун - не забил до смерти кобса, которого еще предстояло допросить.
Каюта, о которой говорил Васюта, была довольно тесной и рассчитана на двоих. Стола, или еще какой рухляди, в ней не было, лишь узкое пространство, между двумя койками 'насмерть' прибитыми к стенам. Но зато в ней было гораздо теплее, чем за ее пределами и мы с необычайно молчаливым Николаем, с удовольствием наслаждались ее теплом. Было бы еще лучше, если бы Васюта закрыл за собой раздвижные двери. Но троим в каюте, будет совсем тесно и поэтому он стоял в дверях.
– Ну и какой же груз вы везете?
– спросил я.
– Ща, - ответил тот и повернулся к носу - чего стоите, как не знаю кто, работу, что ли, не видите. Ну-ка сварганьте чаю для гостей, да одежонку их, промокшую, нужно простирнуть, да высушить, мне что, вас и на свободе постоянно придется тыкать носом - потом повернулся к нам.
– Не команда, а лентяи, будь добр Олег, подай, пожалуйста, во-он ту железяку.
Я посмотрел на предмет, на который указывал чешуйчатый палец полу-ящера и увидел причину, по которой в каюте было теплее, чем снаружи. Это была маленькая жаровня с камнями, стоящая на полу у борта, между койками. И как я умудрился ее не заметить раньше?
– Светлана, поди-ка сюда.
И когда к Васюте подошла стройная полу кошка, он вручил ей предмет, который я ему подал.
– Собери детвору на носу, пусть погреются, белье товарищей развесьте там же, быстрее высохнет.
Та взяла жаровню и уступила место Серенькому, который подбирал для нас одежду.
– Ярослав Филиппович, - сказал тот с растерянным видом - вот одежда для г.. Олега - вовремя поправился тот и, слава богу, а то даже и не знаю, как бы я его наказывал.
– А вот размера Николая, у нас нет.
– Неси самый маленький что есть, да портянок побольше - опередил я Ярослава Филипповича.
– А нет у нас портянок, не носят их эти '...'.
– Ну так, сделай из чего-нибудь или вон, - игун кивнул за спину Серенькому - у Маринки вроде была подходящая материя.
Николай никак ни как не выразил свои чувства на подобную дискриминацию маленьких людей в армии янки, а оторвал кусок простыни, и принялся чистить свое оружие.
Пока я переодевался, Васюта молча ждал, когда принесут комплект одежды для Николая, а когда ее принесли и тот переоделся, он вошел в каюту и закрыл за собой
Вещь-доставка, это всего лишь ширма, основным же грузом было то, что лежало под трюмом, вместо балласта.
– Не поймите меня неправильно, никто из моей команды не претендует на эти сокровища, мы лишь хотим, что бы все было по справедливости.
Я посмотрел на Николая, но тот продолжал чистить свое оружие, не вникая в разговор, да и захоти он, с его сорванным голосом, у него ничего не выйдет.
– Если тебя и твою команду не интересует золото и серебро, то чего же вы хотите?
Васюта немного помялся, почесал плоскую голову и сообщил, желание команды, которое они, веря, что рано или поздно русские придут, обсуждали не раз.
– Нам бы гражданство Российское, да кораблик бы оставить при нас, а большего нам и не надо. А с ладейкой то, мы всяко заработаем себе на хлебушек с маслом.
Слышать подобное, из уст русского, к которым я отношу и белорусов и украинцев, как бальзам на душу. Только наш менталитет, способен породить подобную логику, отказаться от богатства, в пользу того, что заставит зарабатывать на жизнь тяжелым физическим трудом. А ведь вместо балласта, у ладьи не килограмм и даже не сто килограммов сокровищ, а две тонны золота и пять тон серебра в слитках. На них янки обменивают нужности для себя в украинском ковчеге, что довольно умно с их стороны. Их земли не близко и переправлять все необходимое по морю или по суше, к линии фронта, было бы верхом расточительства. Но янки считать умеют, за что мы им несказанно благодарны.
– Не вопрос, - с легкостью согласился я на подобную мелочь - корабль ваш.
У Васюты, и без того, немаленький рот, стал еще больше и из него посыпались слова благодарности.
– Да не за что, Ярослав Филиппович, и если есть желание, у меня для тебя есть первый подряд, на перевозку того, что у тебя в трюме, как возьмешься?
Васюта поморгал и, без рассусоливаний, сразу включился в дело. Молодец мужик, есть за что уважать.
– Если обеспечишь надежной охраной, можем хоть сейчас поднимать паруса.
Я на минутку задумался, как это устроить и сообщил капитану.
– Будет тебе охрана, да такая что целый флот разобьет и не заметит, коли таковой вам встретится.
– И прежде чем мы ударили по рукам, я задал ожидаемый вопрос - сколько ты возьмешь за это?
– Ну так, смотря куда доставлять груз и еще нужно решить вопрос сколько запросит твоя охрана, которая может разбить флот?
'У-у, а я-то думал..., а он оказался торгашом'.
Торговались мы не долго, минут пять от силы. Васюта уже бывал в заливе, в котором теперь командовал Степанович, и, как сообщил капитан, при попутном ветре, он доставит туда груз за день и это, без учета платы за охрану, составит пять гривен серебром. Это примерно килограмм серебра, что меня, как нанимателя, вполне устраивало. И после того как я сообщил, что охрана будет бесплатной, мы ударили по рукам. И еще я попросил, чтобы команда сшила Российский флаг, хотя бы из лоскутов, и подняла его на самой высокой мачте, перед тем как войти в залив. Я боялся, что жители Курохтина, не разобравшись, могут загарпунить корабль, вместе со всей командой. Обмыли соглашение чаем, который принесли как раз во время рукопожатия.