Древний род: Сотый Богомир
Шрифт:
– Нам нужно незаметно от кабанов выбраться на берег - громко, чтобы после оглушающей атаки, все могли услышать.
– Да на кой ляд вам это надо?
– недоуменно спросил Васюта.
– А на такой ляд, что там - я указал на берег с уцелевшим воинством - пару тысяч вражеской пехоты.
– Да какие из них теперь вояки, - Кузьма сплюнул за борт - одни калеки.
– Калеки, не калеки, а пока наши перейдут через перевал, они могут отойти от шока и начать сопротивляться - парировал Николай.
Я был полностью согласен с маленьким богатырем
– Ну так чего мы ждем, - Маэстро перекинул 'палку-удивалку' с одной руки в другую, не забыв ее крутануть в воздухе.
– Кабана уложили, а с этими в два счета справимся.
Улыбнулись только богатыри, остальные же, уставились на них с открытыми ртами.
– Так это вы уложили эту громадину?
– спросил Серенький, и, получив утвердительный ответ, продолжил - и как только смогли, у кабанов же шкура непробиваемая.
– Ножичком Сережа, ножичком - ответил за всех Николай и потом наехал на Васюту - Чего стоим, кого ждем капитан, двигай корабль в устье, там лед тонкий. Иначе когда кабаны слиняют, эти тоже начнут рассасываться по останкам своей базы, и ищи их потом - как обычно, недовольно закончил он.
Команды Васюты наполнили воздух и на воду 'упало' четыре весла, по два на каждый борт, больше на корабле весел не было, все-таки поморская ладья, это парусное, а не весельное судно. А использовать паруса, вообще не имело никакого смысла, плыть то всего ничего. Но после мы и от весел отказались, метр в минуту, совсем уж медленно. В итоге мы спустили шлюпку, я 'позаимствовал' неплохой и богато украшенный меч, у связанного янки и мы вчетвером поплыли в устье. Маэстро на веслах, Кузьма с молотом, которым он будет разрубать лед перед шлюпкой, на носу, я с Николаем, для балансировки, на корме.
Когда мы скрылись за ангаром, подальше от глаз кабанов, Маэстро начал забирать к берегу, вдоль которого стоял лед. Но Кузьма, не прилагая усилий, разметал его в щепки и мы удачно высадились на сушу, где все испытали позывы рвоты.
Трупы растерзанных людей и обращенных, мало походили на таковые, это были отдельные части тел. Если уж и попадался целый труп, то создавалось ощущение, что по нему прошелся каток, из-за чего половина его внутренностей виднелась изо рта.
– Мама моя родная, - испуская слюну позывом, так как желудок был пуст, сказал Николай - что же мы наделали, богатыри 'задрипанные'.
– Давай ближе к ангару, - пытался держаться Кузьма - там вроде покойников не видать.
– Да нам и этих, до конца жизни хватит - сглатывал Маэстро.
Я ничего не говорил, а молча шел по кровавому снегу, стараясь не наступать на то, что по моей вине стало мертвой плотью.
Тем не менее, мне не было жалко тех, кто паразитировал на других, собирался напасть на мою страну и убивать моих соотечественников. Но мне не нравился способ, которым я с ними разделался, не по чести это, все же они воины, хоть и слабенькие.
Путь к ангару оказался непростым, нам пришлось преодолевать
– Чего там? Все нормально?
– шепотом спросил Маэстро у Николая, который выглядывал из-за угла.
– Вроде все в 'ажуре', - так же шепотом, отвечал тот - кабанчики прощаются с усопшим и по одному 'чухают' на север.
– А ну ка дай глянуть - прошептал Кузьма и, словно щенка, схватил Николая за шиворот большой куртки, из которой тот чуть не выпал, поднял и переставил себе за спину, а сам занял его место.
– Ну ничего, 'стероидный переросток', я тебе это припомню и 'мстя' моя будет страшна - недовольно прошептал тот, но так, что бы его все слышали, в том числе и 'стероидный переросток'.
Потом место Кузьмы занял Маэстро, как самый глазастый и сообщал остальным о происходящем. Но ничего нового не происходило, кабаны продолжали уходить по одному, не-обращая внимания на людей и обращенных. В конце концов, мы пришли к общему мнению, что нужно идти к янки, пока они полностью не отошли от шока. Но идти всем скопом в одну сторону, 'не канало', и мы разделились. Маэстро и Кузьма отправились назад, чтобы зайти с другой стороны ангара и отрезать им путь к отступлению. Мы с Николаем пошли с той стороны, из-за которой выглядывали, поскольку мы решили, что кабаны, для нас, больше не опасны.
Я и Николай добрались до другого угла ангара, за которым стояли янки, и ждали когда уйдут кабаны, у них на глазах.
– Осталось двое - сообщил мне Николай то, что я и без его подсказки видел.
– И, мне кажется, среди них, тот самый кабан, который своей бочиной, выкорчевывал дуб.
– С чего ты взял, что это тот самый кабан?
– выглядывая из-за угла и наблюдая за толпой янки, спросил я.
– Да вроде похож.
Я повернулся к 'моське' и тихо усмехнулся.
– С каких это пор ты стал специалистом по кабанам?
– С тех самых, как стал различать обращенных одной расы.
Разговор закончился, не успев начаться, потому-что тот кабан, о котором мы говорили и который остался в полном одиночестве, задрал к небу морду и заревел, испытывая наш слух на прочность.
Я подошел ближе к развалинам, возле которых стоял Николай, чтобы лучше рассмотреть, что происходит у пирса.
Один кабан стоял над тушей своего сородича драл глотку, а когда в его легких заканчивался воздух, он делал несколько глубоких вздохов и снова ревел. Так продолжалось три раза, после чего кабан развернулся и собрался пойти по следам других кабанов. Но. Он увидел нас, хотя мне показалось, что его левый глаз смотрит только на меня. Он повернулся к нам во фронт и принялся фыркать и бить копытом о мерзлую землю.