Древний род: Сотый Богомир
Шрифт:
– А куда ты собрался лошадиные хвосты цеплять?
– спросил Маэстро, одевая перевязи с колчаном и, разделенной надвое, 'палкой-убивалкой', как я ее, про себя, называл.
– Олег, помоги подцепить наплечники - попросил Кузьма.
И когда с наплечниками было закончено, Кузьма - попрыгал, покрутился, помахал руками - ответил.
– Да вот, думал, раскрасить под триколор и к верхушкам шишаков приторочить, - кузнец развел руки в стороны - но нигде их не нашел, думал в Мохове разжиться хвостами, да видать, пока, не судьба.
Мы трое замерли, и стали косится друг на друга. Видно, что эта инициатива Кузьмы, пришлась всем не по душе.
– Спасибо
– Ага, обращайтесь - промолвил в ответ тот и мы засмеялись.
Потом Николай заметил гравировку рун, на левой стороне груди, на наших доспехах и поднял 'хай'. Мол, мало того, что дед вырвет кузнецу все достояние за самоуправство, так еще и над ратниками, как на Земле, поиздеваться не получится. На что, Кузьма ответил, что получившие от волхвов руну, должны носить ее не только на оружии и щитах, но и на броне. И все это по вине самого Николая, который постоянно подначивал ратное сословье, во время обучения, и выставлял их в неприглядном свете, одерживая верх сразу над несколькими.
Спор бы продолжался еще долго, если бы я не отослал Кузьму в караван и не заставил Николая, вместе с Маэстро, заняться детализацией пасеки на бумаге.
Я не думал, а просто 'саданул' гонца рукояткой 'вишни' по затылку, прямо из-за толстого ствола березы, за которым прятался. Эффект был ожидаемым, гонец свалился кулем, прямо в снег. Недолго думая, я проверил у него пульс, не переборщил ли?
– Нет, не переборщил, живехонек гонец.
– Постукав по карманам и за пазухой, на предмет колющего, ничего, кроме ножа на поясе - кстати, неплохого - 'местной', кузнечной работы - и меча, притороченного к обычной портупеи, я не нашел.
Связав гонцу руки и ноги - они же копыта - вместе - оттаскивать с дороги не стал, я не Кузьма, что бы таскать кентавров - я еще раз посмотрел на него и подивился тому, что он безбронный. Вроде Егор говорил, что все бандиты - так мы условились их называть - в броне и при нормальном оружии, а этот почему-то в куртке, хоть и меховой. А меч, - я крутанул им пару раз, проверяя баланс - с таким центром тяжести на конце, это скорее топор, для рубки дров.
Покидая гонца, я все же прихватил с собой и меч и нож, а то оклемается горемычный, извернется, да и перережет портупею.
Хотя последнее вряд ли, портупея не веревка, ее так просто не перерезать.
Далеко нести оружие я не стал, оно мне в обузу, как только дорога, от 'Медовухи' к пасеке, свернула вправо, я воткнул оба 'холодняка' прямо посреди дороги, чтобы потом не искать трофеи. Взял в руки топоры, покрутил, привыкая к немного другой балансировки и вернул в захваты за спиной. Глубоко вздохнул и, с хорошим настроением, потопал к пасеке, пора переходить к основному плану.
А план был такой.
Со слов Егора, Маэстро набросал рисунок пасеки. Дом, сараюшка и четыре больших навеса, где собраны ульи на зимовку. Между ними и дорогой, большая поляна, где летом и расставляют улья. Посередине поляны еще один навес, но поменьше, со столом и лавками, где пасечники, летом, трапезничают.
По прогнозам нашего 'оракула', детей держат в сарае, а в доме лечат раненых. На вопрос, почему он так решил, последовал специфический ответ. 'Оттуда же, откуда я знаю, что муха сядет на дерьмо, а не на баллончик с дихлофосом'.
Прискакал Кузьма на Шутнике, с тремя десятками конных охранников каравана, во главе с обеспокоенным Степановичем. Примакова среди них не было, его не одна лошадь, даже богатырской породы,
Мой план заключался в следующем. Я обхожу медовуху лесом и жду соглядатого, он же гонец. Основная группа, Николай Кузьма и Маэстро, идут к пасеке, 'оракул' заходит со стороны сарая, здоровяки с луками, для его прикрытия, с флангов и, не высовываясь, ждут меня. Дальнейшее уже 'дело техники'. Отряд моховцев, через полчаса, после нашего ухода в лес, скачет в Медовуху, останавливается и начинает разминаться, вроде как долго скакали. Гонец, видя большой и вооруженный отряд, идет предупреждать своих 'коллег', про появление большого вооруженного отряда. Я делаю ему 'темную' и выдвигаюсь к пасеке, там, не таясь, выхожу и начинаю отвлекать бандитов. А Николай, под прикрытием Кузьмы и Маэстро, как только лиходеи отвлекутся, начинает спасательную операцию по спасению детей, по возможности, тихо и без лишнего шума. После, мы вчетвером, окружаем всю банду и предлагаем им сдаться, если те отказываются, то принуждаем их к этому.
План 'Б'.
Если же не получится сделать все тихо, то тогда я сам начинаю операцию по принуждению бандитов к сдаче в плен. Остальные богатыри, подключаются ко мне, только тогда, когда дети будут в безопасности, не раньше.
План конечно дерзкий и может показаться самоубийственным, но это только на первый взгляд. Я воин, заслуживший руну 'вихря', тридцать человек, для меня, вполне нормально. А то, что я еще слаб, так и те, против кого я иду, уже с кем-то рубились, не зря же у них столько раненых. Может они и неплохие бойцы, но до руны 'вихря', им, как от Великограда до Мохова пешком и в распутицу. Тем более что последнюю неделю, я уже бегал с рюкзаком набитым песком и, даже, начал делать растяжку. А мои руки, от постоянного массирования воска, достаточно окрепли, чтобы держать топоры в руках. Так что, минут десять, пока не собьется дыхание, я точно продержусь, а большего мне и не надо.
Несмотря на то, что три богатыря, одобрили мой план, почти не задумываясь, моховцы, были от него в шоке, если не сказать, в ужасе. Особенно, что касается окружения вчетвером, трех десятков воинов, и плана 'Б', в целом. Но мы не спрашивали их позволения, а ставили в известность и говорили, что от них требуется. Поэтому, через десять минут, оставив управление своими экипажами на Степановича и Егора, мы вместе с моховскими охранниками, на рысях, отправились в путь.
После того, как я 'приголубил' гонца, мне уже незачем было прятаться, и на поляну я вышел, не скрываясь, под удивленными взглядами полутора десятка людей и разномастных 'нелюдей', сидящих под навесом и о чем-то разговаривающих.
Эти, в отличие от гонца, уже имели приличные пластинчатые брони, а некоторые даже шлемы, висевшие на ремешке, через плечо. Оружие, у них, уже не так однообразно, тут выбор был побогаче, от топоров и мечей до перначей и луков. Так же имелись щиты и копья, первые лежали на столе, вторые подпирали столбы навеса. Кони, - приличный такой 'табунец' - находились в стороне, в импровизированном загоне, состоящим из поставленных кругом телег. В общем, трофеи, которые я увидел, не считая ножей, ремней и скарба в телегах, достойные, осталось их только взять и мы их возьмем, это не обсуждается.