Древний род: Сотый Богомир
Шрифт:
Когда вернулись на палубу, Мигель рассказал, как он попал в заряжающие. Все просто, его новое телосложение, заменяло двух-трех людей или обращенных при зарядке орудия. В его кисти, с крестообразным расположением четырех пальцев, идеально ложились 'ежи' и возможность их детонации, во время перезарядки, практически сводилась на-нет. А имея в своем 'арсенале', глаз на затылке и дополнительные конечности, иеворумы, которых, в Евро-Америке, старались привлекать только на должность заряжающих ежи-метов, крутясь на месте, между орудием и ящиком с зарядами, умудрялись выполнять эту процедуру за считанные минуты.
Про корабли, которые должны доставить
Экскурсия по катеру, знакомство с 'адской машиной' и линкорами, навело меня на мысль, как не позволить вражескому десанту высадится на берег.
В палатку я вернулся вместе с Мигелем. Степанович и Витя, узнав какие напасти грозят их не построенной крепости, были смурнее тучи. Увидев меня, посмотрели так, что, если бы взглядом можно было убить, то мой хладный труп был бы сильно изуродован. А после того как я озвучил идею морского боя, а поддержавший меня Кузьма, радостно заржал и пообещал в абордаже перебить большую часть супостатов, заяц-самурай и наместник, не сдержались и высказали все что они думают о нас, нашем плане и вообще всего, что касается богатырей, с их малохольностью.
Тем не менее, деваться им было некуда, не только потому-что моя идея была поддержана всеми участниками 'дурного отряда', но и потому, что другого плана просто ни у кого не было.
Степанович, правда, предложил всем уйти в Мохов, но в стратегическом плане, это только усугубило бы положение самого города. Город не сможет отбиться от тех, кто пройдет через перевалы, а если по нему ударят еще и со стороны залива..., даже думать страшно.
Спал я в отдельной палатке и на противоположной, от Кузьмы, стороне лагеря. Мне удалось выспаться и подняться полным сил и в хорошем настроении, но, ровно до тех пор, пока я не стал надевать штаны, напевая незамысловатую мелодию из старого мира. Когда Ирина 'ввалилась' в палатку, одетая в тулуп, - такого покроя, что не одному двуногому он не подойдет - в меховую шапку, с длинными ушами и в рукавицах. Стало понятно, она стояла у входа и ждала, когда я проснусь. Мое настроение мгновенно испортилось, и я стал ее отчитывать, на что кентавриха, как мантру, говорила одно и то же.
– Это лишь малая пла...
– Будешь чудить 'по дурному', поругаемся - взмахом руки я пресек новую попытку оправдать дурное дело.
– Нам не пять лет, руки ноги на месте, а то, что ты делаешь, ведет к лени и тупости и если за нас, наши обязанности, даже мелкие, будут делать другие, то очень скоро богатыри прекратят свое существование и превратятся в обычных разжиревших богатеев с кучей прислуги.
Прониклась Ирина моей речью или нет, выяснять не стал, а велел вернуть мне бронь и будить богатырей, чтобы они приводили себя в порядок и присоединялись к моей тренировке у пирса. Минуты через две, дородный гип, - немногим меньше Паши - по имени Виго, мне принес бронь. Одевать я ее не стал, а взяв сумку с 'мыльно-рыльным', отправился в помывочную, где имелось зеркало и, как сказал Виго, на плохом русском, горячая вода.
В помывочной я встретил Николая, который уже занял зеркало и тщательно скоблил намыленное лицо, 'опаской'.
– Доброе утро - поздоровался я.
– Угу, только
– Что так, - я принялся смешивать в тазу горячую и холодную воду - сон плохой приснился?
– Лучше бы плохой сон, чем спросонья ругаться с Иркой, представь, я открываю глаза, потягиваюсь, вскакиваю, с криком э-эх, и тут, без стука, вваливается эта кентавриха, как джин из бутылки..
Я улыбнулся знакомому сюжету.
– Я ей, 'ты чего приперлась', а она мне, 'чего изволите'. Я даже дар речи на мгновение потерял. Пришлось наорать и пригрозить неприятностями.
Свой рассказ Николай обильно снабжал жестикуляциями, что задерживало мое бритье, и я ему об этом сообщил. Но особых результатов это не принесло, с темы подъема, он перешел к волосам.
За то время, как мы покинули Великоград, волосы у всех изрядно отросли, но не на столько, чтобы их можно было собрать в хвост или заплести косу. Это несколько мешало, но приходилось с этим мириться. Длинные волосы, не дань моды этого мира, а необходимость. Не везде есть места, где можно подстричься и, с учетом нашей профессии, не всегда на это будет время. А самое главное, длинные волосы, это своего рода термоподушка, предохраняющая голову, зимой от холода, летом от перегрева. Мы в дороге, шутки ради, даже планировали, как будем собирать волосы, но все сошлись на одной прическе, которая нам, как универсальным бойцам, подойдет безоговорочно. С боков косы, идущие от висков по дуге вокруг уха, до краев затылка. Верх улаживался назад и стягивался в небольшие плетеные гульки, которые не будут давать металлическому затыльнику, дотрагиваться о шеи. Уж больно он холодный зимой и сильно грелся летом.
Когда Николай освободил зеркало и отправился помогать Ирине, делать коллегам 'рота подъем', я приступил к бритью. После того как я привел себя в порядок и одел свой доспех, со шлемом подмышкой, я направился к пирсу.
Выйдя из палаточного городка, в котором, кроме старого коша, рубившего дрова для бани, никого не было, я встал как вкопанный. Я увидел, как играют дети разных видов обращенных и людей вместе, при этом ни тех, ни других, не заботила внешность друг друга. Они бегали, смеялись, кувыркались и это образец того как должны люди и полу-звери относится друг к другу.
'Подняв' отвисшую челюсть, я немного присмотрелся к играм детей.
Вот маленький кентаврик, погнался за черным полу-котом. Но догнать не смог, тот ловко взобрался на кривую акацию и показал язык.
Человеческий мальчик и игун, взяв в руки палки, имитирующие мечи, изображали ратный бой. Получалось плохо у обоих, но в отличие от человека, у обращенного ребенка, здорово получалось уклоняться, за счет физиологической гибкости тела.
Девочек было немного, около десятка, они держались в стороне от мальчиков и болтали, перебивая друг друга. Показывали пальцами на мальчиков, и сочно смеялись над ними.
Будут, эти же дети, когда вырастут, жить в едином социуме, как их родители, которые, под командованием Степановича, бегают и суетятся, как ужаленные, но довольные и улыбающиеся, остается лишь надеяться. И пока до этого далеко, они играют друг с другом, а я, смотря на них, вижу то, что мы, богатыри, всю свою недолгую жизнь, обучаемые воинскому искусству, обязаны спасать от рабства и защищать наше будущее, которое сокрыто во всех детях этого мира.
Набравшись позитива, я направился к Вите Биденко, который что-то 'втулял' двум кентаврам, облаченным в трофейную бронь и с такими же трофейными мечами на поясах и рюкзаками за спиной.