Древний. Война
Шрифт:
Четвертый кивнул и уже собирался ответить сыну, как вдруг за спиной Серебрякова-младшего появилась Мэг.
— Андрей! — она чуть не плакала. — Ты опять пропускаешь лечение! Ты же обещал!
— Э-э-э… — замялся ученый, оглядываясь назад. — Мэг, солнце, у меня важное совещание, давай поговорим об этом позже…
— Нет, — вмешался Четвертый, — давай-ка поговорим об этом сейчас!
— Но мы обсуждаем дела государственной важности! — предпринял отчаянную попытку ученый.
— Совсем забыл, у меня срочный вызов! — Тихонов хлопнул себя по лбу и с предельно серьезным выражением лица отключился.
— У тебя вечно все государственной важности! — Мэг уже плакала. — Ты хочешь, чтобы я сошла с ума?
— Но… — Серебряков-младший растерянно посмотрел на Савельева.
— У меня посетитель! — поспешно заявил тот. — Очень срочное дело, невозможно отложить. До связи!
Савельев быстро отключился, за мгновение, до разрыва связи, успев услышать голос Четвертого, сообщавшего сыну, что уже идет к нему в кабинет.
«Да, — подумал Савельев, — Андреичу сейчас не позавидуешь. Попал парень между двух огней».
— Первый помощник на линии, — доложила система связи.
— Соединить.
— Ваше
— Хорошо. Я посмотрю, — кивнул Савельев. — Пока все. Помощник отключился, и он просмотрел входящие документы. По делу Румма подготовили два отчета, и Савельев вывел на экраны сразу оба. Первый отчет оказался записью переговоров с лечащим врачом. Врач Румма был известным специалистом Центра Спасения в Космосе, и Савельев сразу узнал знакомое лицо. Беседа вышла короткой. Помощник выразил удивление несколько необычными методами терапии, врач ответил, что понимает его реакцию. Он и сам был немного удивлен. Первоначально планировалось совершенно другое лечение, подразумевавшее на некоторое время полный отказ от посещения космоса, но гражданин Румм сам настоял именно на этой процедуре. Пациент мотивировал это тем, что неспешное созерцание космоса в одиночестве очень благоприятно влияет на его психику, позволяя забыть все страхи и переживания. По словам самого Румма, это был его излюбленный способ слиться с Вселенной и достичь полного умиротворения. Руководствуясь предоставленной информацией, врач не стал изобретать велосипед и назначил Румму лечебные прогулки. После этого назначения в течение недели он дважды связывался с пациентом, и всякий раз тот демонстрировал явно положительную динамику восстановления психики.
Савельев закрыл документ. Странно, конечно, но ничего невозможного. Человеку за сорок, он вполне может знать, что именно является для него лучшим успокоительным. И все же что-то смутно беспокоило
Савельева. Он открыл второй отчет. Здесь были детально разобраны конструкции и модификации спасательных капсул всех судов, погибших в тот день у Проциона и единственной уцелевшей — капсулы, в которой удалось спастись Румму. И все они оказались совершенно одинаковыми. Он еще раз проглядел данные экспертизы спасенной капсулы. Она была не новой, широко распространенной моделью, в отличном состоянии. Судя по всему, до того дня ей ни разу не пользовались, энергоресурс практически не потрачен, что и неудивительно для мирного шахтерского объекта. Никаких различий между этой и теми капсулами, что были уничтожены. Значит, Румму просто повезло, и идею об особенности конструкции, делающую спасательную капсулу невидимой для паучьих кораблей, придется отбросить. Савельев закрыл отчет и потянулся к давно остывшей чашке кофе. Снова смутное подозрение кольнуло подсознание. Что же не так? Стоп. Энергоресурс. Почему он практически не потрачен, ведь Румм провел в капсуле почти четыре часа. Савельев снова открыл отчет экспертов. Энергоресурс потрачен менее чем на половину процента. Он вывел на экран ТТХ капсулы. Путем несложных расчетов выходило, что расход должен был составить около двух процентов. Савельев задумался. С одной стороны, все эти проценты слишком малы, чтобы что-то значить. С другой стороны, если расчеты верны, то что мы имеем? Во-первых, Румм провел в капсуле едва полчаса. Во-вторых, он напросился на нестандартный метод лечения — ежедневные многочасовые космические прогулки, которые исправно посещает. Однако его маршрут пролегает вдали от любых космических объектов, но при этом он делает четыре остановки прямо посреди космоса, в одних и тех же местах, с одной и той же продолжительностью. В-третьих, после своего чудесного спасения гражданин Румм торжественно устроился работать на военный объект приоритета «А». Правда, его должность незначительна и не дает доступа к государственной тайне. Но все же слишком много шероховатостей, чтобы их игнорировать.
Савельев отхлебнул холодный кофе и удивленно посмотрел на чашку. Ах да, он же заказал его еще перед заседанием Совета Глав. В другой раз стоит быть более внимательным. Он залпом выпил содержимое чашечки и вывел на экран личное дело Румма. Что ж, попробуем от противного. Допустим, что все это неслучайно. Что из этого следует? Румма схватили и завербовали пауки, инсценировав случайное спасение в капсуле. Не похоже на Инсекторат. Пауки не скрывали ненависти к гуманоидам, и редко брали в плен людей, исключительно в целях медицинских экспериментов. Они никогда не пытались вербовать из людей агентов, предпочитая собственные разведмероприятия. Да и толку от гражданского немного. Военные же в плен попадали только мертвыми. С другой стороны, все когда-нибудь случается впервые. Предположим, Румм завербован. Что это дает паукам? На заводе он самостоятельно ничего не узнает, доступа у него нет, да и с каждым сотрудником регулярно работают офицеры ДБС. Теоретически он может отслеживать движение флотов, но только на уровне «прибыл-убыл», а это может с большим успехом сделать хороший корабль-разведчик. Их и так полно, контрразведывательные рейды совершаются ежедневно, не проходит и дня, чтобы где-то внутри пространства Содружества не спугнули или уничтожили разведывательный корабль Инсектората. Конечно, Румма могли снабдить специальной аппаратурой, например такой, что нашли на шпионской базе под самым носом у Дэльфи. Это было бы уже серьезной угрозой. Но тогда Румм должен был ее каким-то образом получить, ведь когда спасатели достали его из капсулы, при нем вообще ничего не оказалось. Следовательно, в Солнечной системе уже существует раздведсеть противника, которая и снабдила Румма всем необходимым. Это представлялось маловероятным. После уничтожения шпионской базы, укомплектованной оборудованием Вузэй, ни свидетельств, ни результатов возможной утечки не возникало. Тогда выходит, что пауки должны были найти другой способ передачи аппаратуры. Единственным возможным местом контакта являются ежедневные прогулки Румма. Но его маршрут не выходит за пределы радиуса действия систем обнаружения. И их данные свидетельствуют, что Румм совершает свои полеты от взлета и до посадки в одиночестве. Конечно,
Савельев смотрел в глаза голограмме Румма. Как они тебя заставили? Под страхом смерти? Все, конечно, возможно, но как-то несправедливо это выглядит. Из всех шахтеров, оказавшихся в тот злополучный день у Проциона, предателем стал старый подпольщик, убежденный активист борьбы с Корпорацией. Быть может, они сломили его психику? Но медицинские отчеты не выявили сколь-нибудь серьезных психических травм. Что же, он вот так просто взял и согласился? От страха? Человек, которому уже довелось смотреть в глаза смерти в застенках Особого Управления? Как-то не клеится. Если только он не сломался еще тогда, в тюрьме. Савельев перечитал строки из личного дела Румма, где говорилось, что после лечения тот не вернулся к политической деятельности. Это может оказаться причиной. Надо отправить медикам на сравнение его медицинские карты, современную, и старую, времен Корпорации. Раз Румм был видным идейным подпольщиком, Особое Управление наверняка имело на него обширное досье. Савельев вызвал помощника:
— Отыщите мне досье гражданина Кимла Румма в архивах Особого Управления ДППЗ Корпорации. Оно должно было сохраниться.
Савельев отключился и вновь посмотрел в глаза голограмме Румма. Что же могло с тобой произойти? В принципе, застенки Корпорации вполне могли так повлиять на человека, выросшего в атмосфере строжайшего табу не то, что на насилие, но и на грубую брань. Ответ от помощника пришел быстро.
— Досье найдено, — доложил помощник. — Я уже отправил его вам.
— Направьте копию лечащему врачу Румма, — приказал Савельев. — Пусть сравнит показатели его мозговой активности или в чем там еще ковыряются медики. Необходимо проверить Румма на предмет застарелых психических травм.
— Есть! — помощник отключился.
Савельев открыл досье на Румма на отдельном экране. На голограмме Особого Управления Румм был молод и худ, но прекрасно узнаваем. Савельев пробежался глазами по строчкам. «Активист противозаконного движения», «один из наиболее опасных врагов Корпорации», «подлежит морализации в первую очередь» — да, ты был для них серьезной головной болью. — Он по привычке посмотрел в глаза молодому Румму. Странно. Савельев перевел взгляд на свежую голограмму. У молодого Румма глаза были темно-карие, почти черные. А у взрослого они обычного карего цвета. Может, старая голограмма? Но ей немногим более десяти лет, слишком мало для того, чтобы потерять качество даже частично. Савельев не стал вызывать помощника и лично зашел в старые архивы Особого Управления. Он задал поиск по сетчатке глаза. Личность молодого Румма подтвердилась. Если всему виной излишняя подозрительность, то пора взять отпуск на пару дней, иначе это до добра не доведет. Савельев задал поиск по сетчатке глаза со свежей голограммы Румма. Секунду спустя на него смотрел с экрана совсем другой человек. Овалы их лиц были схожими, но на этом сходство заканчивалось. Савельев ввел команду, и на экран выскочило подробное досье на незнакомца.
Жонн Смид, тридцать один год, сотрудник Департамента Поддержания Порядка и Законности, последняя занимаемая должность — Начальник Инженерно-технического отдела ЦМ-3. Савельев откинулся на спинку кресла. Центр Морализации № 3. Вот как, значит. А подпольщик Кимл Румм был схвачен одним из первых, но, тем не менее, не подвергся морализации вместе с женой и соратниками по движению сопротивления. Вместо этого его несколько недель пытали, да так увлеклись, что не успели морализовать. И это в те дни, когда ежедневно сотням схваченных Корпорацией людей выжигали души, и пленные доставлялись к морализаторам сплошным потоком. Центры Морализации работали без перерывов и почти без технического обслуживания, практически двадцать четыре часа в сутки. И в тот период у кого-то нашлось время возиться с несчастным Руммом целый месяц. Да еще так жестоко, что у освобожденного прямо из тубы морализатора Румма все тело было в многочисленных порезах, а на лице и вовсе живого места не осталось. Зато начальник инженерного отдела ЦМ-3 пропал без вести как раз в это самое время. С тех пор никакой информации об этом человеке не было. Его, как и многих других, сочли погибшим в результате одной из операций по уничтожению террористических баз Корпорации в ходе войны. Стало быть, можно предположить, что настоящий подпольщик Кимл Румм был морализован и впоследствии уничтожен, а его место занял офицер ДППЗ Жонн Смид. В таком случае это все меняет.
Савельев сложил воедино всю известную информацию. Картина вырисовывалась опасная. Мало того, что такой человек мог запросто и без колебаний пойти на сотрудничество с противником. В силу занимаемой в ДППЗ должности у него мог быть доступ к техническим чертежам морализатора. Изготовить его самостоятельно он бы не смог, морализатор запрещен Сообществом Людей, и наказание за его изготовление, так же как и за пособничество в этом, — смерть. В первые месяцы войны с Корпорацией множество не сбежавших в астероидные пояса Сатурна сторонников Президента Аугусто объединились в диверсионную сеть и неоднократно пытались изготавливать подпольные морализаторы для создания боевиков. Департамент Безопасности Содружества накопил немалый опыт в процессе борьбы и уничтожения этой подрывной сети. С тех пор были созданы многочисленные и эффективные способы отслеживания как чертежей и деталей морализатора, так и их фрагментов, вплоть до первичных. Любое производство и производственное оборудование автоматически проверялось на предмет возможных попыток строительства морализаторов. Но самую большую роль в этом играли обычные люди, граждане Содружества. Что такое Центры Морализации все знали непонаслышке, и никто не хотел возвращения в мир того отвратительного кошмара, забиравшего у людей даже не жизни, но души. Нет, изготовить морализотор Смид не мог, об этом стало бы известно в ту же минуту, когда была бы собрана его первая же деталь. Но вот сохранить чертежи и техническую документацию он мог. И если таковые чертежи действительно сохранились, то они могут попасть в руки Чужих. А вот этого допустить нельзя любой ценой, ибо в таком случае цена войны станет неизмеримо выше.